Безславні кріпаки

«Ай, Моська! Знать она сильна, что лает на Слона!». Да-да, получилось, как в басне Крылова (или же, если цитировать «Бешеных псов», раз уж у нас на повестке дня творческое наследие Квентина Тарантино: «Так и будешь весь день гавкать, моська? Или кусаться начнешь?»). Пока что украинскому кинематографу до гения Тарантино, как Илону Маску до Марса. То есть говорить можно много и речисто, но на деле пока неосуществимо и недосягаемо. С другой стороны, пародии никто не отменял. Но чтобы пародия была хорошей, она должна быть дико, безудержно, чокнуто смешной. А над «Бесславными крепостными», эдаким спагетти-истерном, посмеяться можно раз или два, да и то не от души, а скорее от снисхождения.

Действие разворачивается в 1844 году, за семнадцать лет до отмены крепостного права. Но неожиданно начинается с самурайской битвы в украинских лесах. Главный герой истории – молодой Тарас Шевченко, крепостной, который намеревается сбежать за границу со своей возлюбленной, крепостной Марией, чтобы там жить свободно и заниматься излюбленной живописью. Но обоих ловят панские подручные псы. Марию возвращают пану, который либо убьет ее за побег, либо продолжит насиловать. А Тарас оказывается в заточении с другими пленниками, в числе которых – молчаливый самурай в японской одежде, да не с японским лицом. Внезапно невольников освобождает банда казака Богдана Чуба, радикала-националиста, жаждущего порубать всех богачей и заодно всех непатриотов, стремящихся рвануть за кордон. Чуб предлагает освобожденным пленникам примкнуть к нему, и отказываются лишь Тарас и самурай. Самурай – благородный воин, а не головорез. А Тарас – пацифист. В итоге выясняется, что у украинского крепостного и японского ронина, рожденного от привезенной из Украины наложницы и мстящего за смерть хозяина, – общие корни и общий враг.

Крепостная Украина авторами картины представлена как пестрая, несуразная смесь нашей подневольной истории, биографии нашего славного кобзаря-правдоруба с ковбойским Диким Западом, рабовладельческим американским югом и японской поп-культурой гейш и ниндзя. Украинские паны курят опиум, катаются в паланкинах и хвастаются рабами, которые знают французский и играют на скрипке. В общем тут вам не столько «Бесславные ублюдки», сколько «Джанго освобожденный» и «12 лет рабства». И с таким же успехом проект мог называться «Тарас освобожденный» (история Тараса и Марии – явная отсылка к истории Джанго и Брумхильды, а пан-антагонист – гибрид Кэлвина Кэнди и Эдвина Эппса, только, конечно, до игры ДиКаприо и Фассбендера очень далеко).

Создателей есть за что похвалить. Ссылаясь на Тарантино, они действительно сделали все по-взрослому, кроваво и трэшово, даже, несмотря на комедийность, не смалодушничали застрелить ребенка. И боевые сцены как для украинского экшна довольно сносны. С точки зрения бадди-муви тоже сложилась убедительная линия: крепостной и самурай не просто заводят межэтническую дружбу, не только обмениваются катаной и пистолем, но и делятся мировоззрениями и, что самое примечательное, сбрасывают друг с друга ореол святости, то есть становятся нормальными, приземленными пацанами со своими грехами и слабостями. Пацифист начинает проливать кровь. Потому что время сложное и жизнь тяжелая, и словом-оружием не обойтись. А благородный самурай наконец-то поступает чуточку низкодушно и недобросовестно, потому что «устал по-честному», и мы, зрители, его прекрасно понимаем и разделяем эту слабость.

Если поначалу, будь у нас в киносообществе пресловутая голливудская политкорректность (на которую, к слову, Квентину Тарантино всегда было начхать), авторов можно было бы обвинить в антисемитизме, то под занавес бал правит братание народов без всякой межнациональной ненависти и вражды. И важно, что радикал-националист с его экстремистскими методами оказывается безоговорочным антигероем: шкурником, лицемером, детоубийцей.

Смотрите легально на MEGOGO

Проблема же фильма преимущественно в том, что заявленные амбиции и претензия априори не могли быть оправданы ни технически, ни творчески, ни интеллектуально. Проблема авторов – в поверхностном прочтении культового тарантиновского почерка. Помимо крови и насилия, помимо трэша и мясорубки, помимо черных неполиткорректных шуток бренд «Квентин Тарантино» (даже самый ранний Тарантино) – это в первую очередь остроумные, хлесткие, забористые, отскакивающие от зубов, кучерявые и краснобайские, дерзкие и хулиганские, рассыпающиеся на афоризмы и цитаты диалоги, смешивающие эдакую философию плебеев, уголовников и выскочек с мелодичной пустозвонной трескотней; и персонажи, входящие в учебники, нетривиальные, стильные, яркие, детализированные, сумасбродные, экстравагантные, шальные, бешеные… А в «Бесславных крепостных», увы, ни персонажей, ни диалогов, ни твистов, ни драматургии.

Словом, у украинских мувимейкеров получилось не тарантиновское постмодернистское переиначивание закоснелой истории, а плоская мэшап-чепуха в духе «Ковбоев против пришельцев» или «Гордости и предубеждения и зомби». Благо, без зомби и пришельцев.

Анастасия Лях

превью