Благодаря Одесскому кинофестивалю впервые в Украине побывал титулованный британский режиссер и сценарист Майк Ли, призер Венеции и Канн, семикратный номинант на «Оскар», создатель фильмов «Высокие надежды», «Обнаженные», «Тайны и ложь», «Кутерьма», «Вера Дрейк», «Еще один год», «Мистер Тернер», «Петерлоо».
На открытии 10-го юбилейного ОМКФ Майк Ли получил почетного «Золотого Дюка» за вклад в киноискусство (зал аплодировал мастеру стоя), представил свою ретроспективу и провел творческую встречу, на которой выяснилось, что британский кинематографист любит и одновременно не любит Голливуд, ведет скромный и самый обычный образ жизни, с удовольствием берет деньги от американских продюсеров при условии, что те не суют нос в творческий процесс, не отвечает на невнятные и глупые вопросы и считает, что большинство актеров тупы как пробка.
Встреча началась с разговора о «Петерлоо», самой последней картине Майка Ли, и о составляющих кинопроизводственного процесса.
– Да, этот мой фильм был спонсирован американским потоковым сервисом Amazon. Но знаете, они вообще не вмешивались в съемочный процесс. И это предельно важно. Я предпочитаю единолично контролировать творческий процесс. И вместе с тем давать дозу свободы. Вообще творческий процесс – это и есть синтез импровизации и порядка. Если бы был один сплошной контроль – все погибло бы. Но в то же время и дисциплина важна. Если бы в моем распоряжении было слишком много времени – я потерялся бы в нем.
Актерский кастинг – один из важнейших этапов препродакшна. И Майк Ли известен тем, что к подбору актеров подходит очень скрупулезно и максимально точно вписывает исполнителей в образы. Чего стоит один только Тимоти Сполл в роли живописца Уильяма Тернера.
– Я всегда выбираю характерных актеров. И к слову, не все актеры умные. Многие из них тупы как дерево. А я люблю умных артистов. Не могу работать с актерами, которые говорят «не знаю, что надо делать; скажите мне, как». Так что сперва я всегда разговариваю с кандидатом, тет-а-тет, примерно полчаса. И если все хорошо, я говорю с ним снова, еще и еще… Чем хороши британские актеры? Тем, что у них за плечами и кино, и театр, и телевидение, и радиопостановки. И да, есть так называемая британская традиция игры, которая сформировалась задолго до шекспировского театра. И театральный опыт в ней крайне важен.
– А как на счет звезд? Вы ведь в свое время открыли Гари Олдмана и Тима Рота.
– Я не знаю никаких звезд, я знаю только актеров. В то время, когда я снимал Олдмана и Рота, их никто не знал. Они были молодыми и очень особенными. Не моя вина, что они в итоге стали голливудскими звездами, это уже их проблемы.
– А как вы смотрите на то, что многие из ваших актеров потом оказались в «Гарри Поттере»?
– (Смеется) Положительно смотрю. Пусть зарабатывают!
– Почему вы ни разу за свою карьеру не делали голливудских фильмов?
Тут происходит какая-то техническая неполадка с микрофоном, и в зале раздаются отвратительные писк и скрежет.
– Это нас наказали за вопрос про Голливуд, – шутит добро улыбающийся Майк Ли. – Все фильмы на самом деле делятся на голливудские и мировые. Голливуд делает очень много кино, хорошего в том числе. Но Голливуд не определяет кино. Ну, а какого черта я делал бы фильмы в Голливуде?! Знаете, этим голливудским продюсерам часто совершенно все равно, есть сценарий, нет сценария, хорош сценарий или плох, лишь бы было задействовано побольше американских звезд.
– Но вам ведь нравится, что у вас столько номинаций на «Оскар»?
– Конечно. Номинации за фильм «Тайны и ложь» очень помогли собрать деньги на мой следующий фильм «Карьеристки».
– А почему Канны отказались брать в конкурс вашу последнюю ленту «Петерлоо»? («Петерлоо» – историческая драма 2018 года выпуска о событиях 16 августа 1819 года в Манчестере, когда жители города вышли на мирный митинг с требованием предоставить всем избирательное право, но на них были спущены вооруженные солдаты британской армии. – Прим. авт.).
– Честно говоря, даже не знаю. Но я расстроился, когда они отказались. Впрочем, «Веру Дрейк» в свое время они тоже не взяли, а вот Венецианский фестиваль взял и даже наградил.
– Насколько известно, вы по-особому цените «Петерлоо» и считаете его очень личным. А почему в целом любите снимать историческое кино? И в чем принципиальная разница между съемками исторических фильмов и современных?
– Ну, я ценю все свои фильмы (улыбается). И да, я сам родом из Манчестера. Хотя в действительности вовсе необязательно быть из Манчестера, чтобы снять такой фильм, как «Петерлоо». Это, как мне кажется, универсальная история. Вопрос демократии, затронутый в «Петерлоо», и сегодня очень важен. Двести лет тому назад наши предки боролись за демократию, выбивали право голоса, а современные британцы имеют это право, но просто не пользуются им, то ли из-за цинизма, то ли по другим каким-то причинам.
Что касается съемок исторического кино, принципиальной разницы нет. Но в исторических фильмах нельзя просто взять персонажей и вписать их в готовый мир, потому что мира пока что не существует, его нужно построить. И он должен быть предельно точным. Ну, знаете, есть такие режиссеры, которые, снимая историческую картину, говорят, к примеру, «давайте обойдемся без корсетов, потому что актрисам в них неудобно играть» или что-то в этом роде. Но такой подход не для меня.
– Насколько вы оптимист?
– … Хм… В финале «Петерлоо» есть такая сцена, в которой внучка (а на дворе 1819 год) спрашивает героя: а как будет выглядеть мир в 1900 году? Мы снимали эту сцену как раз перед тем, как родился мой собственный внук. И я постоянно думал о мире его будущего. На самом деле трудно быть оптимистом, видя происходящее вокруг, все эти глобальные изменения климата и тому подобное. Трудно, но надо. Оптимизм должен противостоять пессимизму.
– Сейчас множество потоковых сервисов и всевозможных платформ. Вы не хотели бы вернуться на телевидение и снова поработать в малом формате? (в начале карьеры, в 70-80-х годах, Майк Ли снял несколько телевизионных фильмов, а именно «Сумасброды», «Поцелуй смерти», «Тем временем». – Прим. авт.).
– Нет, на ТВ я не вернусь. Телевизионный проект, особенно сериал, сложно снять с полным творческим контролем. Мы, кстати, когда снимали масштабную сцену столкновения солдат и демонстрантов в «Петерлоо», то шутили, мол, «а теперь давайте посмотрим, как это будет выглядеть на айфоне». Время идет вперед, я понимаю. И это нужно принять. Но мне все же нравится делать отдельные законченные истории.
Когда Майк Ли стоял на сцене одесского оперного театра и получал почетного «Золотого Дюка», то не отказал себе в удовольствии отшутиться: «Оо, а я уже было испугался, что мне собираются подарить памятник дюку де Ришелье в натуральную величину. Это ж пришлось бы за ним как-то ухаживать… такая ответственность… Хорошо, что он оказался маленьким и его можно легко увезти домой». В связи с этой речью мэтра из зала прозвучал вопрос о «маленьких» персонажах женского пола.
– Героини ваших фильмов не отличаются величием. Они часто инертные, грубоватые, слегка заторможенные. Они даже секса не хотят… Почему так?
– (Было видно, что режиссеру вопрос не понравился). Не знаю, о чем вы… На самом деле в моих картинах много сильных женщин.
– А как вы смотрите на гендерное неравенство в киноиндустрии?
– Очевидно, что в последние годы режиссеров-женщин становится все больше. И это правильно. И я абсолютно им симпатизирую. Но только в том случае, если женщины снимают хорошее кино. Если же женщины снимают плохое кино, я им не симпатизирую.
– Какой ваш совет начинающим режиссерам?
– Никогда не идите на компромисс. Снимайте только так, как видите.
– Вы, судя по всему, не особо любите Голливуд. Стало быть, на ваше творчество и ваш режиссерский почерк повлияли сугубо британские кинематографисты?
– Нет, что вы. Если бы я учился исключительно у британских режиссеров, то не стал бы режиссером. Конечно, американское влияние было. И не только американское. Я был открыт ко всему. И сейчас по-прежнему открыт. Росселлини, Куросава, Билли Уайлдер, Фриц Ланг… все они были важны на разных этапах моего формирования… И я не сказал бы, что мои фильмы чисто британские.
Когда я уехал из родного Манчестера учиться в Лондон, то очень много ходил в кино. Только то и делал, что ходил в кино. И я вырос именно на голливудских фильмах. В частности, на вестернах Джона Форда. И это голливудское кино, конечно же, осталось во мне.
– А что на счет денег? Разве вам не хотелось бы зарабатывать на фильмах деньги?
– Знаете, мой отец дико не хотел, чтобы я становился режиссером. Он считал, что хуже профессии не придумать. Считал, что на это не проживешь и не пропитаешься. Скажу так: если бы мне нечего было кушать – я бы этим не занимался. И думаю, будь я режиссером из Африки или Индонезии, вы вообще не стали бы задавать этот вопрос. Так что смотрите на меня, как на режиссера третьего мира, с маленьких островов на французском побережье.
– Если бы вам предложили, вы согласились бы снять историческую картину не про Британию? Например, про Российскую империю.
– Наверное, нет. Я хочу делать фильмы о культуре, которую знаю и из которой происхожу. И собственно, почему я должен снимать кино про Российскую империю? Пусть это делают российские режиссеры (резонно, но очень хочется отметить, что, к примеру, греческий кинематографист Йоргос Лантимос снял потрясающую «Фаворитку» о британской монархии времен правления королевы Анны. – Прим. авт.).
– Почему никогда не снимаете фантастику?
– Потому что люблю реальный мир. И потому что меня волнует реальный мир. И реальные проблемы. И я обожаю жить в реальном мире: ездить в автобусе, ходить в магазин за покупками, иметь детей и внуков… Можно быть творцом в мыльном пузыре, во внутреннем мире искусства. А можно быть творцом в окружающей действительности. Быть режиссером – это и есть нащупать баланс между реальностью и безумством.
– Вас терзают сомнения во время работы?
– У меня есть близкий друг, не из сферы кино. И когда я, работая над новым фильмом, говорю ему: «Кажется, все получилось плохо», он каждый раз отвечает: «Ты всегда говоришь, что все плохо, а в итоге все выходит хорошо». Конечно же, есть сомнения. Всегда есть сомнения. Иногда делаешь – и получается круто. Иногда – просто нормально. А иногда и вовсе непонятно, что получилось на выходе. Но скажу так: всегда надо делать вид, будто понимаешь, что делаешь.
Анастасия Лях
Фото: Наталья Васюк
