Виктор Франкенштейн (Victor Frankenstein)

С романом Мэри Шелли дела у Голливуда в последнее время катастрофически не клеятся. Отчаянно хочется подать историю под новым незамыленным углом, а в итоге выходят либо нескладные недоразумения, либо плоские трактовки фрейдизма. Фэнтезийный боевик «Я, Франкенштейн» с Аароном Экхартом в роли неприкаянного бессмертного монстра, пережившего несколько эпох и очутившегося в современном мире (в толстовке и пальто), был мало того что китчевой глупостью, так еще и халтурой в графическом плане, темной и нечеткой; словом, ни уму, ни сердцу, ни глазам. «Виктор Франкенштейн» с Джеймсом МакЭвоем в роли гениального безумного доктора, попытавшийся рассказать известную драму творца и творения с точки зрения помощника Игоря, однозначно оказался на порядок выше, но едва ли оправдал ожидания.

Доктор Франкенштейн со своим несчастным созданием появлялись также в сериале «Страшные сказки» (они же «Грошовые ужасы»), где горе-ученый предстал персонажем вовсе не сумасшедшим, а меланхоличным, тщедушным и ранимым. Помимо этого роман Шелли был любопытно интерпретирован на британских театральных подмостках, где Бенедикт Камбербэтч и Джонни Ли Миллер попеременно воплотили образы обоих героев: и создателя, и чудовища. А ранее, в 90-х, попытку экранизировать книгу на новый лад предпринял Кеннет Брана. Монстра сыграл сам Роберт Де Ниро. Однако критики восприняли старания актера и режиссера прохладно, оценив разве что грим (собственно, за убедительный мейк-ап картину номинировали на «Оскар»).

Вот и получается, что до сих пор лучшей киноверсией трагического и ужасного романа является классическая черно-белая подача Джеймса Уэйла (1931) с монструозным Борисом Карлоффым в шкуре канонического громадного и грозного, но в то же время трогательного и сердечного урода. И неклассическая черно-белая анимация Тима Бертона «Франкенвини».

«Виктор Франкенштейн» Пола МакГигана («Счастливое число Слевина») наверняка мог бы стать чем-нибудь примечательным, если б от него отрезать все лишнее: любовную линию с циркачкой в исполнении миловидной, но деревянной Джессики Браун-Финдли, звезды «Аббатства Даунтон»; нить с коварным и бездушным миллионером, спонсирующим эксперименты доктора; параллель с ограниченным и богомольным инспектором Скотланд-Ярда, по иронии сыгранным Эндрю Скоттом, всем известным профессором Мориарти.

Если бы добавить в постановку хоть чуточку выдержки и изобретательности, а не вывалить на публику кашу из псевдоготических декораций, костюмов и спецэффектов без малейшей толики стиля и грации, хорошего вкуса и пластичного изящества, вот так кое-как, небрежно и плашмя (после «Багрового пика» думается, что экранизацию стоило доверить Гильермо дель Торо). И если бы объяснить Дэниэлу Рэдклиффу, изображающему циркового фрика-горбуна, что вовсе необязательно гримасничать и кривляться, дабы вызвать симпатии и сострадание. В общем если бы да кабы.

Смотрите легально на MEGOGO

Собственно, в отсутствии объекта сострадания и заключается основная проблема фильма. Мэри Шелли писала историю не только о комплексе бога, но, в первую очередь, о существе, рожденным на свет против законов природы и гуманизма, наперекор своей, казалось бы, мертвой сущности испытывающем душевные муки и боль от окружающей жестокой действительности. Не монстр оказался ужасом для людей, а люди ужасом для монстра. Но у Пола МакГигана и сценариста Макса Лэндиса подобного существа просто-напросто нет. Горбун слишком легко и быстро выкарабкивается из грязи в князи, так что его вроде как горемычная судьба-судьбинушка не успевает пробить на хотя бы скупую слезу. А Прометей… лучше б его вообще не показывали, потому что в том виде, в котором создатели фильма изобразили чудовище, ему прямая дорога в какой-нибудь Warcraft.

Но. В проекте есть Джеймс МакЭвой. С полной самоотдачей, самозабвением, завораживающей бесовщиной и виртуозной истерикой актер снова исполняет дикого Брюса из психоделической драмеди «Грязь» – амплуа, которое ему чертовски к лицу. Именно МакЭвой – здесь и изобретатель, и монстр; и безумец, и бедолага; и злодей, и мученик; и бог, и человек, и существо. Эдакий доктор Джекил и мистер Хайд. Единственный, кто вызывает эмоции. Словом, в идеале Джеймс должен был сыграть в монодраме, соло-интерпретации «Франкенштейна», где бы весь полноценный хронометраж провел наедине с самим собой, борясь с внутренним монстром. Вот это был бы и впрямь взгляд под новым углом.

Анастасия Лях

виктор франкенштейн кадр 1