Выживший (Легенда Хью Гласса, The Revenant)

У жанра вестерна, канувшего в небытие после фильмов Леоне, открылось второе дыхание. Благодаря Коэнам, Тарантино, а теперь еще и Иньярриту (не говоря уже о таких маленьких, но гордых выстрелах, как «Костяной томагавк»). «Выживший» вряд ли окажется в чьей-то любимой коллекции. Но зато он снят так, как раньше, кажется, никто не снимал.

Как и почему «Выживший» превратился в «Легенду Хью Гласса»? – вопрос к украинским прокатчикам. Но превратился и превратился, бог с ним. Дословный перевод с оригинального The Revenant – «Возвращенец» в значении «вернувшийся с того света». Отличное название, в котором сразу и месть, и мистика, и больше смерть, чем жизнь. Герой ДиКаприо (существовавший в действительности американский колонист и маунтинмен Хью Гласс) говорит в кадре предельно мало, большую дорогу мычит и выпускает изо рта пенистую смесь боли и бешенства. Но одна из немногих его реплик (ключевая, пожалуй): «Я не боюсь умереть. Я уже мертвый».

Если что, маунтинмены (от английского mountain man – горец) – охотники, первопроходцы и торговцы мехом на Диком Западе в начале XIX века, добывающие пушнину в районе Скалистых гор. И если что, в 1823 году Хью Гласс, тяжело покалеченный от схватки с медведем-гризли, с гниющими ранами на спине и сломанной ногой, действительно прополз больше трехсот километров по дикой местности без снаряжения, еды и воды.

Пока одни восторгаются ни на что не похожей картинкой «Выжившего», другие выражают так называемое подчеркнуто альтернативное мнение: «Да наплевать, сколько там ДиКаприо мучился на съемках!». Дело в том, что на стадии продакшна в сеть то и дело попадала «шокирующая» информация о том, какие пытки пришлось снести бедному актеру на съемочной площадке. То сожрать сырую печень бизона и непроизвольно ее вытошнить (якобы именно живая, незапрограммированная реакция Лео и вошла в финальную версию), то искупнуться в ледяной горной реке при минусовой температуре, то улечься голым в чрево дохлой лошади, предварительно вычистив «спальное место» от внутренностей… Иньярриту требовал сверхнатурализма. И все ради заветного «Оскара», который по слухам все равно достанется Майклу Фассбендеру за «Стива Джобса».

К слову, о Фассбендере. Атмосфера «Выжившего» во многом напоминает «Макбета»: в частности, пронизывающим холодом, липкой кровью и завывающими ветрами, что гуляют по всем жилам и косточкам. И Фассбендер хоть печень и не ел, но в интервью тоже неоднократно упоминал, как ему пришлось заходить в ледяное озеро и какими в принципе каторжными были натурные съемки. Только его почему-то никто не обвинил в охоте за «Оскаром» и нечистоплотном стремлении изваять из себя образ страдальца и великомученика.

Смотрите легально на MEGOGO

«Да наплевать! То, насколько непросто было снимать «Выжившего» никак не связано с качеством фильма». На то, как бедовал ДиКаприо (и какой адской была сцена единоборства с гризли, хотя более реалистичной и захватывающей стычки человека с животным в кино не встречалось) и впрямь можно легко наплевать, если бы не колоссальный результат от общей командной работы: и режиссера, и актеров, и оператора. Вернее, оператора в первую очередь. Есть кино «режиссерское», где главенствует постановщик; есть «продюсерское», где правила диктует продюсер; есть «актерское», где все держится исключительно на игре (монофильмы, к примеру). А «Выживший» – кино «операторское», и Эммануэль Любецки здесь – бог и царь (но есть опасение, что третий год подряд, после «Гравитации» и «Бердмена», ему статуэтку не дадут).

Камера то ходит полукругами, пока в центре идет диалог, то ползет по земле, то течет по реке, то имитирует вид в окуляре подзорной трубы, то стремглав на коне срывается в пропасть. Это уже даже не субъективная камера, это камера, которая буквально проникает в суть вещей и сливается с ними: с природой, людьми, зверьем, пулей, выпущенной из внезапно вынырнувшего из-за пазухи револьвера. Те же искаженные ракурсы, что и в «Бердмене». И непременная съемка снизу вверх – мир глазами неустанно ползущего Гласса и мир глазами человека в принципе, маленького, приземленного в буквальном смысле слова, рожденного ползать.

Сюжетная параллель протагониста (ДиКаприо) и антагониста (Том Харди) не только эффектна, но и иносказательна: первый гниет физически, второй гниет духовно, а вокруг враждебная природа, пышущая злобой и ненавистью к человеку-шкуродеру опять же в прямом и фигуральном значениях. Главная реплика шкурника Харди: «Надо же как-то выживать». Лишенный скальпа (шкуры собственной, но при этом охотно сдирающий ее с других, и не только с бобров) он влачит жалкий и никчемный образ жизни, готов за триста долларов вырезать половину лагеря, положить и своих, и чужих. Тут можно занятно обыграть выражение «загнивающий Запад». Будучи в оригинале российским, а позже советским выпадом в адрес капитализма, здесь этот, конечно же, абсурдный в своей истинной сущности термин обретает иные оттенки и смыслы: Запад – это Дикий Запад, и его плоть буквально и метафорично гниет.

В скандальном итальянском хорроре «Ад каннибалов», выказавшем варварами и дикарями вовсе не амазонское племя людоедов, а белых якобы цивилизованных и культурных американцев, в финале звучит риторический вопрос автора: «Так кто здесь истинный каннибал?». Эта же дилемма, не требующая самонапрашивающихся ответов, прекрасно ложится на «Выжившего», только на позициях – белые и краснокожие.

В одном из эпизодов Гласс, голодный и лишенный оружия, «стреляет» в лося из деревянной палки. Лось же, естественно целый и невредимый, гордо ступает дальше. Несмотря на все нечеловеческие физические и моральные усилия героя, гордой и величественной в «Выжившем» остается только природа, только высоченные сосны, которые над человеком, над выживанием, над всем.

Анастасия Лях

выживший кадр 1