Полуночная месса (Midnight Mass)

Создатель сериалов «Призраки дома на холме» и «Призраки поместья Блай» Майк Флэнаган в очередной раз доказал, что является лучшим мейкером хорроров на телевидении. Собственно, ужас для Флэнагана – не главное. Он снова и снова снимает глубокие психологические драмы о людях, любви, смерти, скорби, печали, неотвратимости неминуемого… А потустороннее в этих пронзительных и грустных историях, призраки и демоны, – это ступающее позади тихое, бледное сопровождение, тени и отзвуки нашей голосящей меланхолии.

Главный герой Райли сбивает насмерть девочку на шоссе. С аварии и застывшего взгляда бездыханного тела на ночной автостраде начинается пролог. Впоследствии мы узнаем, что Райли, вырвавшийся из родного провинциального городишки в большой суматошный Нью-Йорк, безуспешно пытался открыть стартап, злоупотреблял алкоголем, сел пьяным за руль и… произошло то, что произошло. Отсидев в тюрьме и еженощно мучась кошмарами о мертвой девочке на дороге, парень, которого так и не перестало терзать чувство вины, возвращается к родителям, в маленькое обособленное поселение на оторванном от материка островке под названием Крокетт (местные называют его «горшочком»), где живет сплоченная христианская община. Блудный сын возвращается в отчий дом и святую обитель.

Набожные отец и мать настаивают, чтобы Райли по воскресеньям непременно ходил в церковь. Мол, даже если тот наотрез отказывается причащаться, пусть хотя бы посидит на лавке в сторонке. Вот-вот из путешествия должен вернуться любимый всеми прихожанами пастырь, престарелый монсеньор Прюитт, которому всей деревней, всем островом собирали на заветную поездку в Иерусалим, на святую землю. Но вместо старика на Крокетт прибывает другой священник, молодой отец Пол, который говорит, что монсеньор Прюитт слегка приболел в путешествии и сейчас отлеживается в больнице на материке. С прибытием нового «временного» пастыря на острове начинают происходить странные вещи, удивительные и пугающие одновременно.

Флэнаган совсем не спешит обрушивать на зрителя буквальный, прямолинейный ужас. Он медленно погружает нас в характер и настроение вымышленного острова Крокетт, в характеры и настроения его обитателей. Райли только кажется главным героем. В действительности он – наблюдатель, рассказчик, который всего лишь однажды повлияет на ход событий, и рассказ которого прервется на самом интересном, чтобы передать штурвал в другие, более решительные, сильные и неиспачканные кровью руки. Главный герой – сам Крокетт, коллективный портрет пагубного и разрушительного религиозного фанатизма, страха, эгоизма, но вместе с тем чистых, благородных порывов, добрых и светлых помыслов, искренних пожеланий и откровенных благословений.

Сквозь несчастного и в сущности пропащего, не взирая на лучик надежды, Райли раскрываются истории и нравы других обитателей «горшочка». Среди них – незамужняя неизвестно от кого беременная учительница, такая же, как и Райли, блудная дочь Крокетта, которую местная злостная благочестивица (типичная церковная крыса, подхалимная, лютая, властная, зубастая, скрывающая темные тайны) называет шлюшкой; старый пьяница, которого презирает весь остров за то, что тот когда-то по пьяни пальнул из ружья и случайно попал в позвонок ребенку, дочке мэра, и девочка с тех пор прикована к инвалидной коляске; местная доктор, атеистка, верящая в науку, а не религию, скептическая, рациональная, ухаживающая за старой больной матерью; также не посещяющий церковь (но по иным причинам и убеждениям) шериф-мусульманин, к которому община относится с недоверием, хотя и дружно прикидывается, что уважает альтернативные вероучения и альтернативных богов. И все в этой разношерстной мозаике в той или иной степени, чуточку или существенно «грешники».

Смотрите легально на MEGOGO

Кажется, Флэнаган перед работой над антиклерикальным шоу (которое также можно назвать новым словом в вампирской тематике) досконально изучил Библию и со знанием дела расбрасал по сюжету отсылки и своеобразные трактовки Писания. Это и мотив возвращения блудного сына, оступившегося и отступившего, но вновь вернувшегося и обратившегося к отцу (он же Отец небесный). И обряд причастия: ритуал поедания плоти Христа и испития крови Христа как синоним хищнической натуры кровососущих паразитов, в частности кровососущей церкви, которая и соки из народа сосет, и одновременно впрыскивает в него свои яды, отраву слепоты и невежества. И плачевная участь загибающегося острова, острова рыбаков, где из-за аварии танкера и разлива нефти сдохла вся рыба: параллель с одной из египетских казней, мором скота. И образ «горшочка»: в Библии горшечник, глина и горшок уподобляются Творцу, материи и человеку. И там же есть такие слова: «Горшечник мнет мягкую землю, заботливо лепит всякий сосуд на службу нашу; из одной и той же глины выделывает сосуды, потребные и для чистых дел, и для нечистых – все одинаково; но какое каждого из них употребление, судья – тот же горшечник».

То есть Библия говорит, что Господь решает, кому из людей быть плохим, кому хорошим, кому быть предназначенным для дел чистых, а кому для нечистых, кому творить великое, кому низкое или низменное. Но церковь и интерпретированное церковью вероучение сами зачастую заблуждаются и грешат, сами с трудом отличают зло от добра, ангела от демона, чистого от лукавого, чудо от проклятия.

С одной стороны, Флэнаган обрушивается с явной критикой на католическую церковь, религиозный фанатизм, абсурдную жажду господних чудес и одержимость «обещанным» бессмертием. С другой же, он вовсе не зол. Режиссер понимает и оправдывает человеческие слабости и заблуждения, разделяет эгоистичный страх старости и смерти, страх безвозвратной утраты близких и любимых. И поэтому не снимает ни сатиру, ни изобличение. «Полуночная месса» – тихая и нежная песня, пусть с кровавой кульминацией, но блаженной и умиротворенной концовкой. И даже тот, кто притащил на остров кромешное адское зло, – не злодей, но несчастный человек, проживший единственную (другой нет и не будет) жизнь не так, как хотелось бы.

В череде длинных, многословных и зачастую философско-экзистенциальных диалогов нет случайных. Нет у Флэнагана такого ружья, которое не выстрелит в заключительном акте. Так что когда беременная учительница поведывает травматическую историю из детства о жестокой матери, что завела голубей и подрезала тем крылья, этот момент непременно аукнется в финале. Как и, казалось бы, бессодержательные размышления о том, что ждет после смерти и что такое сам момент смерти. Как и повторяющийся сон Райли о лодке посреди водной глади на полпути к противоположному берегу и приближающемся рассвете.

Можно подумать, что тот «другой берег» – это большой, полный возможностей мир, противопоставленный провинциальному, оторванному от цивилизации захолустью, набожному и глупому. А спасительный рассвет – манящие огни большого мира, прозрение и новая жизнь. Но ведь Райли уже побывал в Нью-Йорке, и ничего не получилось. Нет, Флэнаган говорит о другом, не о просвещенных мегаполисах, но о просвещении души, о буддистском просветлении, если хотите. И в итоге к жителям Крокетта, застрявшим в буквальном и фигуральном горшочке, приходят не чудеса, не проклятия, не гнев, не милость, не вообще что-либо извне…, но мудрость принятия неизбежного и реального, постижение истины. В буддизме просветление (или пробуждение) Будды трактуется как понимание того, что духовное освобождение – это умение сочетать осознанность и дхьяну (медитацию, созерцание, интуитивное видение) в контексте возникновения и прекращения жажды. Именно это и происходит с Крокеттом. Жажда возникает, а затем прекращается благодаря принятию истинности и сущности бытия.

Анастасия Лях