Сцены из супружеской жизни (Scenes from a Marriage)

Камерный мини-сериал HBO с Джессикой Честейн и Оскаром Айзеком, основанный на одноименном фильме Ингмара Бергмана 1973 года выпуска, перефразирует шведского мэтра артхауса на современный, американский и более популярный лад. Но в то же время сохраняет основные стилистические черты: камерность, тишину и постоянное напряжение между супругами, сперва холодное и отстраненное, затем горячее, наполненное близостью или острым стремлением к ней. Глубокая, интимная, экзистенциальная история о том, что есть любовь и что есть брак, погружает зрителя (исключительно зрелого, пожившего, мудрого, обжигавшегося и наученного горьким опытом, который, возможно, пришел к некоему пониманию сути и смысла и к заветной гармонии, – именно таков целевой зритель этого сериала) в лабиринты размышлений, дилемм, рефлексий, вопросов и потенциальных ответов о противоречивости, сложности и вместе с тем простоте отношений.

Переснимать Бергмана – дело, конечно, неблагодарное. Но это, как ни странно, не первый американский ремейк произведений культового шведского режиссера. В 1972 году голливудский маэстро слэшера, а на тот момент молодой дебютант Уэс Крэйвен выпустил полные насилия, в том числе сексуального, ужасы «Последний дом слева», которые опять же на современный и американский лад переиначивали оскароносный бергмановский «Девичий источник». Версия Крэйвена получилась более грубой, натуралистичной, прямолинейной, в которой насилие лишилось поэзии, а повествование лишилось признаков притчи. Тем не менее «Последний дом слева» тоже вошел в историю мирового кино и сделал, по сути, первый шаг на пути в новую голливудскую эпоху брутальной кровавой резни.

Изначально главные (и практически единственные) роли в ремейке «Сцен» (к слову, оригинал Бергмана изначально тоже был мини-сериалом, но затем серии соединили в трехчасовую полнометражную версию) должны были сыграть Оскар Айзек и Мишель Уильямс. Затем Уильямс из-за накладки в съемочных графиках покинула проект, и ее заменила Джессика Честейн. Нет ни малейшего сомнения в том, что Уильямс была бы чертовски хороша в этой истории, ведь она – гуру любовно-семейных драм и трагедий (вспомнить «Манчестер у моря» и «Голубого Валентина»). Но все будто указывало на то, что в проекте должна быть именно Честейн.

Во-первых, Честейн и Айзек, которые уже играли супругов в криминальной драме «Самый жестокий год», прекрасно смотрятся вместе. То есть они не просто красивая в физическом смысле пара, что само собой разумеется, но очень убедительная пара, внутри которой вибрирует та самая химия, сильная и благородная (и конечно, после того, как на венецианской красной дорожке по случаю внеконкурсной премьеры «Сцен из супружеской жизни» Айзек нежно поцеловал Джессику в руку ниже плеча, пресса загудела о романе вне площадки). Они будто одной породы. И одной драматической высоты. Во-вторых, в 2014 году Честейн исполнила главную роль в другой камерной истории про страсть и любовь «Фрекен Юлия», а режиссером экранизации выступила шведка Лив Ульман, та самая главная бергмановская актриса и муза, сыгравшая в том числе и в оригинальных «Сценах».

Создателем американского ремейка тоже выступил неслучайный человек. Израильский телевизионный режиссер и сценарист Хагай Леви (отсюда сюжетный поворот про любовника из Тель-Авива и про еврейское происхождение главного героя в исполнении Айзека, хотя сам актер имеет гватемальско-кубинские корни), заработав репутацию на родине, взорвал американское ТВ оригинальным шоу «Любовники» с Рут Уилсон и Домиником Уэстом, в котором рассказ поочередно ведется с мужской и женской точек зрения. В нем Леви поднял темы природы брака, кризиса супружеских отношений, измены, страсти, привязанности, привычки, близости, похоти, любви… пережитого горя, травмы, зараженности болью утраты и исцеления, временности и постоянства в отношениях. Все это Леви перенес и в «Сцены».

Смотрите легально на MEGOGO

На первый взгляд кажется, что этот ремейк повторил ошибку другого американского перефразирования отличного скандинавского фильма. Речь о датской драме «После свадьбы», в голливудском ремейке которой авторы просто сделали гендерные перестановки в угоду современным трендам феминоцентризма, но ничего оригинального в сюжет эта перекомпоновка не привнесла, и ремейк оказался лишенным надобности. Аналогично в американских «Сценах» тоже происходит гендерно-ролевая транспозиция, и адюльтер исходит со стороны героини, а не героя, как в более традиционалистской версии Бергмана. К тому же героиня Честейн, зарабатывающая больше супруга, – основной кормилец в семье. И это она, а не муж, ездит в командировки и подолгу засиживается в офисе, тогда как персонаж Айзека нянчится с их маленькой дочерью.

Казалось бы, тоже просто трендовый ход, призванный продемонстрировать, как разительно за прошедшие десятилетия изменилась расстановка гендерных социальных ролей. Но с другой стороны, этот ход существенно меняет характеры и положения. И героиня Честейн выглядит бóльшим «чудовищем», чем персонаж Эрланда Юзефсона в оригинале, а герой Оскара Айзека попадает в более унизительное положение, чем брошенная героиня Лив Ульман. И эта перестановка усложняет исполнение Айзека, которому необходимо выглядеть достойно и мужественно, пребывая в позиции униженного и оскорбленного, и слишком мягкого и интеллигентного, чтобы доминировать в этом отрицательно заряженном взаимодействии с партнершей. Впрочем, как и в случае с Марианной в исполнении Ульман от сцены к сцене энергетика его Джонатана заметно меняется.

Чувствуется, что диалоги уступают бергмановским. Чего в оригинале стоит один только небольшой монолог пожилой женщины, которая ждала пятнадцать лет, пока вырастут дети, чтобы развестись с хорошим, но нелюбимым мужем. Ее откровения про несчастливый брак и любовь шокируют и несказанно печалят (в особенности тогда, когда понимаешь, что «шок» – притворная реакция из-за нежелания признавать горькую правду): «Я поняла, что никогда не любила мужа, никогда не любила своих детей. Мои чувства совсем притупились. Вот я трогаю этот стол и не чувствую его в полной мере, не ощущаю текстуру и форму… Понимаете, что я имею в виду?..».

В ремейке реплики более приземленные и понятные. Сценарий не ступает на территорию метафизики и авангарда, остерегаясь погружения в труднодоступные для рядового зрителя экзистенциальные глубины. Но в то же время твердо держится в рамках интеллектуального и интеллигентного разговорного жанра. И примечательно, что Хагай Леви перед каждым эпизодом выносит в кадр закадровое вступление, где члены съемочной группы в защитных масках снуют по площадке в стенах павильона, застроенного уютными комнатно-интерьерными декорациями, а Честейн и Айзек просматривают страницы сценария, пьют чай или кофе, готовятся к съемкам очередной сцены…, и вот хлопает хлопушка…

В ремейке актеры нарочито разыгрывают вымышленные супружеские сцены, подчеркивая, что они – лишь лицедеи. Но не для того, чтобы разрушить магию кинематографической реальности, но чтобы указать, что все (они и мы, на экране и вне экрана) одинаково играют роли. И тут уже авторы намекают на другой бергмановский шедевр, куда более артхаусный, закрытый и загадочный, – «Персону» с той же, конечно же, Лив Ульман в главной роли и не менее потрясающей Биби Андерссон на втором, хотя нет, параллельном плане (в «Сценах» Биби Андерссон тоже появляется, но в эпизоде, хотя и безоговорочно ярком). В психоанализе персона – маска, роль, которую все играют в обществе (и в браке в том числе), за которой теряется и подчас полностью стирается подлинная личность. Она утрачивает способность говорить, как в «Персоне», или же способность осязать предметы и явления, как в «Сценах из супружеской жизни». В конце концов она становится прозрачной и отсутствующей, будто привидение.

Именно привидением выглядит героиня Джессики Честейн до той самой сцены, где она разоблачается перед мужем и выкладывает всю правду. А в самом первом эпизоде, где супруги отвечают на анкетные вопросы молодой исследовательницы, изучающей браки, где женщина зарабатывает больше мужчины, когда он и она описывают интервьюерше свои личности, герой Айзека одним из первых пунктов упоминает, что он астматик. «Астма – это часть твоей личности?» – удивляется супруга. «Знаешь, когда всю жизнь живешь в страхе задохнуться насмерть, это неизбежно становится частью твоей личности», – отвечает муж.

Позже Мира, героиня Честейн, признается, что много лет задыхалась в браке. И постоянная нехватка кислорода стала частью ее личности (так, пожалуй, живет большинство людей, так что все мы в той или иной степени эмоциональные астматики). Разница лишь в том, что бронхиальную астму никак не изменить, а вот эмоциональную можно попытаться вылечить. Что, собственно, и делают и бергмановские персонажи, и благолепная малоэкранная чета Оскара Айзека и Джессики Честейн.

Анастасия Лях