Маньяк (Maniac)

Нет, этот сериал вовсе не о серийном маньяке. Он о мании, о зацикленности и о долгом пути к освобождению и очищению затуманенного разума. А также об одиночестве и сближении. И реальность здесь ничуть не менее абсурдна, чем шизофренические фантазии героев.

Все десять серий «Маньяка», основанного на одноименном норвежском телешоу 2014 года, снял Кэри Фукунага, тот самый, который стал невероятно модным после работы над первым сезоном «Настоящего детектива» и который недавно был назначен режиссером 25-го «Бонда» вместо уволившегося из-за творческих разногласий Дэнни Бойла. Фукунага и сценарист проекта Патрик Сомервилль существенно переделали скандинавский сюжет, так что и ремейком-то «Маньяка» особо не назовешь, он вполне оригинален и самостоятелен. В норвежской истории рассказывалось о забавном неповоротливом толстяке, пациенте психиатрической лечебницы, который влюбился в женщину-врача и представлял ее и так, и эдак в своих самых невероятных и нелепых фантазиях. Американцы же, которым обычно свойственно все упрощать, на сей раз наоборот, очень усложнили исходный материал.

С жанровой и стилистической точки зрения перед нами ретрофутуристическая трагикомедия. Действие разворачивается в высокотехнологическом будущем, но эти высокие технологии выглядят так, как их представляли себе кинематографисты 60-70-х. Никаких вам сенсорных дисплеев и беспроводных гаджетов. Все на кнопках и с миллионом разноцветных электрических кабелей. И этот ретрофутуризм, эти кнопочки, лампочки, проводки, тесаные формы с прямыми и непрямыми углами, пищащие ЭВМ (вернее ЭАЛ из «Космической одиссеи»), сгоревшие транзисторы, как у гайдаевского Шурика, горе-изобретатели в париках и белых халатах – все это здесь куда важнее самого сюжета. То есть стиль, визуализация повествования определенно превозмогают его содержание.

Фукунага рисует мир, который страдает и депрессует от одиночества и ищет своеобразные способы не лечения, но утешения. Например, можно завести поддельного прокси-друга, чтобы выговариваться и не испытывать нехватку эмоционального сближения. А можно записаться в добровольцы – стать временным мужем для скорбящей вдовы и временным отцом для осиротевших детей.

Джона Хилл, который в отличие от норвежского толстяка поразительно похудел, играет тихо помешанного шизофреника Оуэна – замкнутого и пессимистичного параноика-эрудита, переживающего перманентную холодную конфронтацию со своим богатым семейством: авторитетным отцом и наглым, испорченным старшим братом. Ему предстоит дать показания в суде, соврать под присягой, чтобы обеспечить брату, обвиненному в сексуальных домогательствах, поддельное алиби.

Смотрите легально на MEGOGO

Эмма Стоун играет Энни – слегка агрессивную и саркастичную девицу-мизантропа, которая стала такой после ухода матери и аварии, в которой погибла ее сестра. Боль и угрызения совести Энни заглушает экспериментальными медицинские препаратами, которые уносят ее в мир фантазий и загадочного подсознательного. И в этих фантазиях Энни переживает день аварии снова и снова.

Умный, угрюмый Оуэн, которому еще в детстве поставили неизлечимый психиатрический диагноз и который воображает себя важной частью некой системы, некоего глобального плана, и потерянная, опустошенная Энни, переживающая посттравматический маниакально-депрессивный психоз и пристрастившаяся к эскапизму, знакомятся в научной лаборатории, куда оба пришли подопытными добровольцами, чтобы протестировать новые лекарства, якобы способные излечить больной мозг. Но ни он, ни она вовсе не стремятся вылечиться. Скептически настроенный Оуэн вообще не собирается пить таблетки, ему просто нужны деньги, которые платят добровольцам по окончании эксперимента, поскольку деньги отца он не берет принципиально. А Энни, как типичный наркоман, пришла «покайфовать»: достать экспериментальные препараты непросто и очень затратно, а здесь их дают даром, еще и приплачивают.

На самом деле диета, на которую посадил себя Джона Хилл, – вовсе не блажь и не стремление соответствовать голливудским лекалам, а профессиональная необходимость, как минимум в данном конкретном случае. Актер, изначально зарекомендовавший себя как комик, судя по всему, мечтал реализовать нерастраченный драматический потенциал, но комичная полнота и приклеившийся ярлык стояли у него на пути. В «Маньяке» Джона совсем не смешной, не нелепый и не неуклюжий. Его неулыбающийся Оуэн – несчастный и даже трагический персонаж, пытающийся принять правильное и самостоятельное решение, пытающийся отделить реальность от вымысла, хорошее от плохого.

«Маньяк» – легкая, смешная, душевная, красочная версия «Мистера Робота». Ну и с «Запрещенным приемом» Зака Снайдера, конечно же, сложно не провести параллель. Там, если помните, речь шла о девушке, пациентке заведения для душевнобольных, которая в преддверии лоботомии все глубже уходила в мир иллюзий, где она была кем-то вроде супергероини комикса и легко расправлялась с любыми противниками. Фильм Снайдера ругали в основном за винегретность, хаотичную мешанину нагроможденных сюжетов и образов. Собственно, в «Маньяке» абсолютно тот же винегрет. Но существенная разница в том, что Снайдер преподносил крошево со свойственными ему нарочитой серьезностью и пафосом, а Фукунага совсем наоборот, вовсе не претендует на драматизм и патетику, несмотря на грустный и почти трагичный образ Оуэна. И это, кстати, редкое и любопытное кинематографическое сочетание: элегичный герой, действующий в рамках несуразных и смехотворных ситуаций.

В одной из фантазий Энни и Оуэн спасают лемура по имени Венди из рук кровожадных меховщиков; в другой ищут мифическую последнюю главу «Дон Кихота», не изданную Сервантесом, прочтение которой погружает в мир фантазий, из которого невозможно вернуться в реальность; в третьей Энни предстает эльфийкой с луком и стрелами, похожей на Леголаса из «Властелина колец», а Оуэн из сына криминального авторитета с косичками, татуировками и золотыми коронками превращается в сокола; в четвертой Оуэн – ирландец, который плачет на заседании Ассамблеи ООН из-за того, что первый контакт человечества с инопланетной цивилизацией закончился по его неосторожности смертью синего (да, именно синего, а не зеленого) человечка, а Энни в этой фантазии – агент ЦРУ.

Согласитесь, звучит совершеннейшим театром абсурда, радужным коктейлем безумных, анекдотичных феерий. Но Фукунага, а также замечательнейшие актеры умудряются не скатиться в пародию, клоунаду, антологию карикатур, а сохранить лицо и свое, и этой причудливой и неоднозначной концепции, которая может вызвать как восторг, так и полнейшее непринятие.

Кстати, ученые из лаборатории здесь не менее колоритны и эксцентричны. Помощница доктор Фуджита в исполнении Сонои Мидзуно – суровая японка (кажется, что под халатом у нее припрятан самурайский меч) с острыми сутулыми плечами, квадратным каре и сигаретой в зубах. Доктор Джеймс Мантлерэй в лице Джастина Теру – лысеющий неудачник в дурацком парике, затравленный успешной матерью (Салли Филд), настолько от нее зависящий и ее авторитетом затюканный, что, создавая искусственный интеллект, он скопировал и загрузил в него ее, мамино, сознание, надеясь, что хоть так сможет что-то контролировать, но машина, естественно, взбунтовалась и перестала слушаться, захотела взять контроль в свои «руки».

Собственно, все в этой истории – маньяки, нуждающиеся в лечении воспаленного мозга. Даже сам искусственный мозг, впавший в меланхоличное состояние из-за тщетных поисков своей идентичности. А причина всякой маниакальности – одиночество, болезнь, переплюнувшая рак и СПИД и ставшая бичом третьего тысячелетия.

Анастасия Лях

Maniac