Агнец (Dýrið)

В этом исландском арт-хорроре, представленном в программе «Особый взгляд» Канн 2021, популярная шведка Нуми Рапас исполнила свою лучшую роль со времен «Девушки с татуировкой дракона». Трогательная и страшная камерная история разворачивается посреди безлюдных пасторальных исландских пейзажей, холодных, но вместе с тем завораживающе прекрасных и притягательных, где без лишних движений и декораций, в чистом, первозданном, оголенном виде сталкиваются человек и животное, человек и природа, жизнь и смерть, конец и начало, любовь и стоящий выше нее и выше всего природный закон.

Режиссером «Агнца», поначалу напоминающего фольклорный хоррор Роберта Эггерса «Ведьма», выступил дебютант Вальдимар Йоханнссон. А сценарий он написал в соавторстве с Сьоном Сигурдссоном, исландским писателем и поэтом, известным как автор стихов к песням Бьорк.

Фильм начинается с белой пелены перед глазами. То ли белый снег, то ли белый туман, то ли то и другое разом стелятся тревожной и магической мглой посреди горных, пустынных, отрезанных от цивилизации и суеты ландшафтов. Эту пронизывающую, пробирающуюся неумолимым морозом и ветром под самую кожу панораму мы наблюдаем глазами некоего остающегося за пределами кадра, тяжело и пугающе дышащего существа: то ли зверя, то ли человека, то ли монстра. Камера плавно и медитативно приближается к темному пятну на снегу, которое оказывается стадом лошадей. Приближение существа и его громкое, свирепое дыхание заставляют коней отпрянуть и повернуть вспять. Затем «это» заходит в овечий хлев. Бараны и овцы тоже шарахаются и инстинктивно пытаются убежать. А после…

В студеный рождественский вечер супруги-фермеры Мария и Ингвар, живущие отшельниками в этой холодной умиротворенной глуши, садятся за стол отведать праздничный ужин, послушать радиоприемник, немного посмотреть телевизор. В их маленьком мирке тепло и уютно. Но там, под окнами, нечто ходит и дышит. Там, в тревожной близи от овец, притаился… волк?..

Повествование разделено на три главы. В первой мы подробно знакомимся с бытом немногословных Ингвара и Марии, их ежедневной рутиной: овец покормить, трактор починить, подкрасить фасад старого дома. Кроме овец у пары есть собака и кот. Но нет детей. В одной из сцен они обсуждают свежие новости из телевизора. Мол, ученые якобы доказали, что путешествия во времени теоретически возможны. Мария сдержанно, но с какой-то едва уловимой надеждой в голосе интересуется практической стороной вопроса и тихо замечает, что, значит, и в прошлое возможно переместиться… Из этого разговора понятно, что в прошлом что-то произошло, что принесло Марии и Ингвару непоправимое горе. А позже выясняется, что у пары была, но умерла дочь по имени Ада.

Смотрите легально на MEGOGO

Во время очередного окота овец, который в этом году оказался куда удачнее, чем в прошлом и позапрошлом, одна из ярок ягнится не вполне обычным ягненком (зритель далеко не сразу видит, что именно с детенышем не так, но это очевидно с ошеломленного взгляда героев). И этого необычного агнца Ингвар и Мария воспринимают как новое долгожданное счастье, как возможность начать с чистого листа, как чудо, ниспосланное свыше за их страдания и утрату. Уносят его, вернее ее, из хлева в дом, укутывают в одеяло, качают на руках и нарекают Адой.

Нуми Рапас уже играла «сложных матерей» в фильмах «Дэйзи Бриллиант», где ее героиня выбирала между карьерой актрисы и ролью матери для незапланированного ребенка, и «Ангел мой», где ее психически уязвленная героиня не могла смириться с потерей ребенка и одержимо принимала чужое дитя за свое. Марию из «Агнца» нельзя назвать одержимой или психически нездоровой. Она вполне нормальна и даже смиренна, но, как и любая мать, заслеплена материнской любовью. И конечно же, совсем неслучайно ее героиню зовут именно Мария, которая становится матерью агнцу, а действие начинается с рождественского таинства. И конечно, она – аллегория Девы Марии с новорожденным Иисусом на руках.

Но библейские отсылки здесь далеко не единственные и даже, пожалуй, не главные. И если говорить о религии, авторы фильма определенно не зацикливаются именно на христианстве, но в куда большей степени обращаются в древнюю мифологию и древний политеизм, в частности древнескандинавский и древнеегипетский. Так, в мифологии Древнего Египта существовал бог-творец Хнум, сотворивший первого человека из глины на гончарном диске, и изображавшийся как человек с головой барана. Аналогично изображались божество Хнум-Ра и бог плодовитости, плодородия и рождаемости Банебджедет (в соответствии с этой отсылкой имя Ингвар происходит от древнескандинавского Бога плодородия Ингви).

И раз уж речь зашла об этимологии имен, Ада не имеет отношения к аду (и хотя невидимое существо, судя по сиплому устрашающему дыханию, кажется неким инфернальным злом, чудовищем из преисподней, в действительности пекло остается за рамками этой истории, ее верований и эстетики, уступая вере в силы и законы природы, какой бы мистической, загадочной и непознанной та ни была). Ада – неоднократно встречающееся в Ветхом Завете древнееврейское имя, означающее «украшение» или «украшенная». И необычный агнец именно это и делает: украшает серую жизнь Марии и Ингвара. Но очевидно, что добром эта иллюзия счастья едва ли способна закончиться. И девственная природа, и жертвенный агнец, и недокрашенные планки фасада дома героев, которые Ингвар перекрашивает из белого в багровый… – все указывает на кровь, что непременно должна пролиться.

Если поначалу лента Вальдимара Йоханнссона напоминает пуританскую новоанглийскую фольклорную мистику «Ведьма», то после в большей степени рифмуется со шведским фольклорным фэнтези «На границе миров», который в реалистичном ключе интерпретировал скандинавские легенды о троллях, необычных созданиях природы, живущих на границе мира людей и мира зверей. Там главная героиня чувствовала себя чужачкой и одиночкой все время, пока не раскрыла свою истинную природу и не попала в свою родную среду. Она тщетно пыталась быть человеком и жить среди людей, переча естественным законам. Как и собака Шарик, которая не смогла стать человеком, потому что сущность ее осталась собачьей, из булгаковского «Собачьего сердца», которое Мария в «Агнце» читает перед сном (у Булгакова неудачная трансформация собаки в человека была, конечно же, аллегорией нашествия красного пролетарского плебса, из которого невозможно было воспитать человека разумного, образованного, интеллигентного, но Йоханнссон вставил в сюжет книгу, опустив политическую подоплеку, как пример невозможности силой навязать чужую природу, чужие нормы, чужой уклад).

В итоге «Агнец» оказывается не столько библейским хоррором, как кажется вначале, сколько страшной и вместе с тем красивой и нежной сказкой. Конечно, в исландском и в целом скандинавском фольклоре есть свои сказки на этот мотив: мотив бездетных родителей, усыновивших ребенка-не-вполне-человека. Но в западноевропейской сказочной традиции в первую очередь вспоминается вошедший в массовую культуру Пиноккио: деревянная кукла, предпринимающая тщетные попытки стать настоящим мальчиком. А славянская сказочная культура богата таким персонажем, как Снегурочка (максимально созвучной с исландской Адой): слепленной из снега и льда девочкой наполовину теплой, наполовину холодной, дочерью Весны и Мороза, которую удочерила бездетная пара крестьян, но которой в силу природы не суждено было стать человеком, и она растаяла и исчезла таким же чудесным образом, каким появилась на свет.

Анастасия Лях