Забуті

Казалось бы, после красноречивого, гротескного высказывания Сергея Лозницы в фильме «Донбасс» о жизни в ЛНР и ДНР любые другие кинематографические иллюстрации на заданную тему будут выглядеть блекло. В целом так и есть. Но «Забытые» Дарьи Онищенко, открывшие 49-й фестиваль «Молодость», противопоставляют трагикомичным шаржам, представленным Лозницей, серьезные драматические портреты людей, оставшихся наедине со своей болью, брошенных и забытых.

В экспозиции мы наблюдаем метафоричный перформанс: женщина-солдат расстреливает восковые фигуры, имитирующие древнегреческую скульптуру Венеры Милосской, богини любви и красоты.

Основные события отправляются на несколько лет назад. Кто стремился вырваться из оккупированной территории, из нелепого и антизаконного ада новоиспеченных псевдогосударств, уже выехал. Остались те, кого что-либо держит: привязанность к земле, корням; упрямство, принципы; работа, недвижимое имущество; отсутствие финансовых запасов, благодаря которым можно начать с нуля на новом месте; страх. Главная героиня, учительница украинского языка, – из тех, кто остался. Больше всего на свете она хочет отсюда сбежать, но мужа держат незаконченные бизнес-дела. И она вынуждена приспосабливаться к новым обстоятельствам. В частности, ходить на курсы переквалификации, чтобы преподавать русский язык, так как украинский теперь «вне закона».

Принятие новой действительности тождественно принятию смерти. Героиня проходит пять известных стадий: отрицание, гнев, торг, отчаяние, примирение. Впрочем, примирение ли? Может ли разумный, культурный, честный, нравственный, совестливый человек смириться с произволом, невежеством и этноцидом?.. С остатками ужаса и боли и одновременно пришедшей на смену отрешенностью она наблюдает «перемены»: трансформацию друзей, знакомых; милитаристскую пропаганду среди младшеклассников, которые на утренниках играют пьеску о царе Горохе, что воевал с грибами; и даже изменения в муже.

Однажды ее боль, приглушенная видимостью адаптации к новым условиям, пересекается с болью юноши, старшеклассника-идеалиста, бунтаря-максималиста, что вывешивает на стене обрусевшей школы желто-синий флаг.

Смотрите легально на MEGOGO

Сценаристка и постановщица Дарья Онищенко, вернувшаяся из Германии на родину в Украину, дебютировала социально-мигрантской драмой «Истальгия» в 2012 году (что, к слову, также была представлена на «Молодости»), в которой посредством трех историй попыталась передать свою собственную ностальгию по родной земле; ностальгию человека, оказавшегося на западе, по родной восточной ментальности. Тему привязанности к земле Онищенко повторила и в «Забытых». Впрочем, как и тему миграции и неустроенности, когда чувствуешь себя чужим среди чужих и чужим среди своих, но только в «Забытых» это миграция и алиенизм внутри одной страны.

Восемь лет понадобилось кинематографистке, чтобы выпустить вторую полнометражную картину. И совершенно очевидно, что за эти годы была проделана исполинская работа над ошибками и заметно выросло не только мастерство, но и чутье. «Истальгия» звучала фальшиво, грешила глянцевостью, поверхностностью и использованием неестественной книжной украинской речи, которая резала слух, как и игра некоторых актеров. В «Забытых» же искренность так бескомпромиссна, что едва ли оставляет место для критики.

Важно, что авторка не идет на поводу у слепого патриотизма и не приписывает положительные черты исключительно украиноязычным героям, а отрицательные – исключительно русскоязычным. Так, школьник-протагонист подчеркивает, что у него «с украинским херово» и не стыдится спрашивать у учительницы перевод интересующих его слов. Незнание украинского не мешает ему быть украинцем (к слову, парня играет повзрослевший Данила Каменский, звезда «Сторожевой заставы», который неслучайно в неуклюжем фэнтези смотрелся куда живее и естественнее, чем многие взрослые партнеры по площадке: теперь очевидно, что парню действительно легко дается актерство, он максимально свободен, органичен, пластичен и честен в кадре, но только отныне еще и мужественен, без малейшего налета былой детскости, а ведь, казалось бы, прошло всего лишь три года).

Вместо карикатур Лозницы здесь не искаженные, а вполне реалистичные, «выпрямленные», не гиперболизированные лица. Страшные, отвратительные, подлые, низменные, трусливые, варварские, глупые, примитивные, но не утрированные.

На фоне беспредельного и агрессивного абсурда, захватнической дикости, свирепой метаморфозы и искривленности духовно-этических и просто человеческих норм разворачивается нечто хрупкое, деликатное и вместе с тем отчаянное и надрывное, что можно ошибочно принять за любовь. Но в действительности это исступленное, мучительное, почти что безнадежное и едва-едва сладковатое вгрызание в фантомную, мимолетную возможность разделить общие боль, опустошенность, печаль.

Анастасия Лях