Парфенон (Partenonas)

В международный конкурс завершившейся на днях 49-й «Молодости» попал один-единственный полнометражный украинский фильм, да и то не совсем украинский, а преимущественно литовский, но снятый в копродукции с Украиной (ранее отметившийся в параллельной программе Венецианского смотра «Неделя критики»). Наград он из-за своей радикальности и неоднозначности не получил, но наверняка произвел неизгладимое впечатление, положительное или отрицательное – это уже другой вопрос.

«Парфенон» – категорически артхаусное, андеграундное, ненарративное полотно без четко выраженного сюжета, скорее обращенное к жанру потока сознания и в то же время использующее такой категорически попкультурный формат, как комикс; балансирующее на грани документального кино и игрового; эстетское и экспериментальное; темное и разрушительное, упадочное и тлетворное; странное, гипнотическое, трансовое, сновиденческое, дискомфортное и грязно-, дегенеративно-эротическое; декадентское, абстрактное, сюрреалистичное, местами вдохновленное немыми черно-белыми короткометражками американской авангардистки родом из Киева Майи Дерен, что творила в 40-х.

Героями, которых изображают как профессиональные, так и не профессиональные актеры, выступают курд, суданец и украинка. Истории гангстера-контрабандиста, беженца и проститутки переплетаются, взаимодействуют, но не образуют внятный целостный рассказ, а лишь персонифицируют химерное иносказание, погруженное в глубокую багровую дремоту. Особняком стоит девушка-иконописец, записывающая жития «святых».

Судан, как известно, переживал войну в 50-70-х, затем в 80-нулевых; Курдистан – в 90-х; Украина – в наши дни. Литовец Мантас Кведаравичюс, сценарист и режиссер проекта, в этом антимилитаристском сновидении показывает не саму войну, где бы и когда бы она ни была (по радиоприемнику передают о мариупольском десанте и Донбасской наступательной операции 1943-го по освобождению от немцев Донецкого бассейна, и это эхо из прошлого по умолчанию накладывается на сегодня, на Мариуполь 2014 и весь сегодняшний Донбасс), но ее черный, упадочнический шлейф.

Парфенон – античный храм, расположенный на афинском Акрополе и посвященный богине-девственнице Афине (с древнегреческого «парфенон» означает «чистая дева»), который сегодня стоит полуразрушенный. То есть это разваленное, едва ли не превратившееся в руину священное вместилище мифической чистоты. В фильме Парфенон – убежище потерянных людей, чьи судьбы разрушены и отравлены войнами, голодом, тьмой (неслучайно Парфеноном у Кведаравичюса антитезисно выступает злачный дешевый бордель, полный «нечистых дев»).

Смотрите легально на MEGOGO

Актрису Иванну Сахно, которая в этом году принимала участие в оценивании международного конкурса «Молодости», чрезвычайно возмутил «Парфенон» (возмутил не столько как члена жюри, сколько как зоозащитницу), а именно сцена, в которой курд перерезает горло ягненку, которого община намерена приготовить к праздничной трапезе по случаю рождения мальчика (как оказалось, эта сцена не постановочная, а документальная). И хотя ягненка, не будь съемочного процесса, зарезали бы и съели в любом случае, с Иванной нельзя не согласиться: реальное убийство не должно было попасть в кадр художественного произведения.

К тому же можно поспорить, насколько в целом оправданы шокирующие, эпатажные, ввергающие в зудящий дискомфорт планы малобюджетного литовского визионера. Не только сцена с жертвенным агнцем, но и фрагмент с обнаженной мастурбирующей проституткой, удовлетворяющей себя с помощью секс-машины. С другой стороны, агнец – жертва святилищу, а лежащая проститутка, переживающая экстаз, уподобляется богине, возвышающейся на алтаре (в древнегреческой философии экстаз – «выход человека за пределы вещественно-психической данности», состояние сознания, в котором размываются границы между внешним и внутренним, реальностью и фантазией; именно это и делает ускользающее, фантомное, исчезающее повествование «Парфенона»: стирает границы правды и вымысла, яви и сна, выводит за рамки сознания и разумения).

Декорации и реквизит фильма лишены привязки к месту и времени. Предметы и антураж напоминают хранилище барахольных «ценностей», которые бесшовно переходят друг в друга, как, например, бобина магнитофона переходит в маховое колесо винтажной швейной машинки. Поток сознания сливается с потоком изображений и образов.

Если в создании картинки Кведаравичюс, вероятно, вдохновлялся киносновидениями Майи Дерен, то в причудливых диалогах ощутим след другой выдающейся украинской кинохудожницы – Киры Муратовой. Неслучайно со своим сюрреальным, фантасмагорическим монологом эпизодически появляется эксцентричная Ута Кильтер, королева абсурдистских муратовских камео.

«Парфенон» – впечатляющее, неуютное, но потрясающее, неосязаемое, бессознательное, интуитивное, коматозное если хотите путешествие, от которого порой цепенеешь, как в той сцене, где камера долго-долго задерживается на статичной крыше здания, и в кадре совершенно ничего не происходит, а минуты спустя с крыши летит камнем вниз человек. А под занавес режиссер-гипнотизер любезно выводит пациента-зрителя из этого транса, свет включается, и помутнение потихоньку рассеивается.

Анастасия Лях