Финч (Finch)

Если бы пришлось назвать одного величайшего актера современности, наверное, большинство из нас назвало бы Тома Хэнкса. Не потому, что он гений перевоплощения (тут, пожалуй, рейтинг мог бы возглавить Хоакин Феникс). И точно не потому, что он шел на какие-либо шокирующие эксперименты со своей внешностью ради роли (тут, безусловно, никто не сравнится с Кристианом Бэйлом). И не потому, что весь фильм отыграл ползком, съел сырую печень бизона и залез в чрево мертвой лошади (эти подвиги Леонардо ДиКаприо вряд ли кто-нибудь когда-нибудь повторит). И не потому, что у него наибольшее количество «Оскаров» (тут пока что лидируют Дэниел Дэй-Льюис и Джек Николсон). Но потому, что Хэнкс – величайший голливудский гуманист.

И конечно, можно упрекнуть режиссеров, которые снова и снова эксплуатируют это его амплуа. И покритиковать при желании, что Том Хэнкс совсем не умеет играть злодеев и не умеет быть по-настоящему разным. Но зачем?.. Ведь мы любим его именно таким. И любим фильмы с его участием именно за то, что он в них такой. И надо сказать, в современном контексте и в непосредственном контексте научно-фантастической постапокалиптической монодрамы «Финч» гуманизм – не столько любовь именно к человеку (который, увы, далеко не всегда ее заслуживает), сколько любовь ко всему живому. А иногда, быть может, и к неживому. То есть сегодня гуманизм, наверное, можно определить так: это любовь и отзывчивость к тому, кто (или что) в любви и чуткости нуждается. Будь то другой человек, животное, растение, насекомое…, робот… И Хэнкс на экране – идеальный носитель и идеолог этой любви.

В недалеком будущем человечество таки уничтожило озоновый слой. Небо стало дырявым, как решето (или, как говорит главный герой, небо превратилось в швейцарский сыр), и некогда ласковые солнечные лучи стали жесткими и беспощадными. Очередная вспышка на Солнце, от которой озон нас больше не защитил, уничтожила практически все живое на Земле. И людей в том числе. Некогда голубая планета превратилась в желтый выжженный шар с дневной температурой около семидесяти градусов по Цельсию, зашкаливающей радиацией, постоянными пыльными бурями и гигантскими сокрушительными торнадо, сносящими все на своем пути.

В штате Миссури, в городе Сент-Луис, в подземном бункере живет один из последних людей на Земле – бывший инженер, изобретатель, робототехник по имени Финч. У него есть скафандр для вылазок наружу, средство передвижения (старенький дом на колесах), дроид-помощник и… любимый пес, которого Финч называет просто Собакой (впоследствии выяснится, что у пса есть настоящее имя – Гудьер, а под самый занавес окажется, что это странное на первый взгляд имя пишется как Goodyear, то есть в переводе с английского – «хороший год», потому что, видимо, год, когда у одинокого Финча появился друг, стал лучшим годом в его постапокалиптической жизни).

Ветряк дает Финчу необходимую электроэнергию, а в разворованных мародерами супермаркетах иногда можно отыскать то, что пропустили другие. Например, какую-нибудь просроченную баночку консервированных персиков или, если повезет, собачью консерву (по ночам температура спадает, и даже становится холодно, но Финч предпочитает «охотиться» днем, когда город пуст, ибо, считает герой, лучше столкнуться с предсказуемым солнечным пеклом, нежели с другими людьми, что из-за жажды и голода превратились в монстров). Но когда надвигается сорокадневный ураган, а запасы еды совсем на исходе, Финч (который всегда мечтал путешествовать, но за всю свою жизнь практически никогда не покидал штат Миссури) решает собрать пожитки и двинуться на восток, в Сан-Франциско, чтобы исполнить детскую мечту и постоять на висячем мосту Золотые ворота.

Смотрите легально на MEGOGO

Вооружившись мотивирующей открыткой с изображением знаменитой штатовской достопримечательности, Финч берет собаку и дроида и отправляется в путь длиною в две тысячи девятьсот километров. Но в их компании есть и четвертый – андроид с искусственным интеллектом, которого Финч второпях «дособрал» перед самым отъездом и которому еще многому надобно научиться и многое нужно понять, чтобы приспособиться к миру и взрослой самостоятельной жизни. Но ждать Финч больше не мог. Не потому, что грядет ураган. А потому, что пораженный радиацией Финч давно уже медленно умирает и может уйти в любой момент, и не доехать до Сан-Франциско… Но кто-то должен заботиться о Гудьере, когда его не станет.

Том Хэнкс – любимый актер Стивена Спилберга и Роберта Земекиса. Так что ничего удивительного, что «Финч» был создан на базе продюсерской компании Спилберга Amblin Entertainment и спродюсированный Земекисом. А вот режиссером неожиданно выступил Мигель Сапочник, один из постановщиков «Игры престолов», полюбившийся критикам и зрителям за эпизод «Битва бастардов». После жесткого, кровожадного сериала (а еще до «Игры престолов» Сапочник снял не менее кровожадный научно-фантастический триллер «Потрошители» с Джудом Лоу и Форестом Уитакером) режиссер сумел переключиться на совершенно противоположную тональность и выдать самую добрую, трогательную, душевную киноисторию этого года…, одну из тех вневременных голливудских историй, от которых становится на сердце тепло, в глазах мокро, а в папке с любимыми фильмами одним больше.

Правда, можно ошибочно предположить, что «Финч» – сусальная, слезливая драма, где умирающий протагонист весь фильм умирает, собака заранее тоскует и скулит, а робот тщетно пытается разбавить меланхоличную атмосферу банальными шутками. Но ничего подобного. «Финч» начинается как постапокалиптика, заканчивается как драма, но в сердцевине это бодрое приключенческое роуд-муви и напряженный триллер. Да-да, напряженный триллер. В воздухе помимо жары все время ощущается незримая опасность, те самые люди-монстры, утратившие душу и человечность, которые ни разу не появляются в кадре, но постоянно присутствуют где-то там, где-то рыщут в непроглядной ночи в поисках поживы, голодные, злые и смертоносные, позабывшие свои имена, своих близких, свою прошлую жизнь под мягким, бархатным солнцем. И кульминацией этого напряжения, этого тревожного ожидания скрытой в полуразрушенных зданиях беды становится ночная погоня, где условный монстр, хищный охотник приобретает черты двух желтых фар, свирепо рассекающих утопающую во мраке дорогу.

«Я – легенда», «Робот Чаппи», «Звездные войны»… «Финч» вызывает ассоциации со многими небезызвестными образцами сай-фая и постапокалиптики, но в действительности наиболее созвучен, конечно же, с «Изгоем». Том Хэнкс снова один, снова пытается выжить, снова прикипает всем сердцем к единственному другу… Но от Гудьера, безусловно, куда больше эмоциональной отдачи, чем от волейбольного мяча по имени Уилсон. А путь из Миссури к мосту Золотые ворота лишь немногим проще, чем путь от необитаемого острова посреди Тихого океана до Мемфиса.

Приключение мужчины, собаки и робота на развалинах сгоревшей Америки разворачивается под доносящиеся из автомагнитолы старые хиты, как напоминание о прошлом, что безвозвратно кануло в Лету. «Bye-bye, Miss American Pie», – поет Дон Маклин о собственном постапокалипсисе, мире без музыки, а значит, мире без души: «Я спустился в священный магазин, где я слышал музыку много лет назад. Но человек там сказал, что музыка больше не будет играть. И на улицах кричали дети. Влюбленные плакали, а поэты мечтали. Но не было сказано ни слова. Все церковные колокола были сломаны. И трое мужчин, которыми я восхищаюсь больше всего – Отец, Сын и Святой дух – сели на последний поезд, идущий к побережью. В тот день, когда умерла музыка, они пели «До свидания, мисс Американский пирог». Я поехал на моем «шевроле» на дамбу, но там было сухо, воды больше не было. И эти хорошие старые парни пили виски и хлебную водку. И я пел «Это будет день моей смерти. Это будет день моей смерти»…».

В одной из лучших сцен Финч создает иллюзию воскрешения старого мира и прежней счастливой жизни. Музыка снова звучит. Над полем снова летают бабочки. Солнце снова поглаживает бледную кожу нежными, не убивающими лучами. Гудьер бегает за теннисным мячиком, который бросает практически полностью очеловечившийся андроид. На Финче белый парадный костюм и белая шляпа… Идеальный семейный день в кругу самых любимых и близких.

Анастасия Лях