Что такое “фанфик”? Это когда фаны пишут произведение по мотивам фильма или книги. То есть когда на базе существующих героев и стиля изложения возникает новое произведение. Андрей Недзельницкий написал новую серию сериала “Секретных материалов”. Ниже – то, что получилось по мотивам приключений девяти сезонов Скалли и Малдера.
Звезда Полынь.
Третий ангел вострубил,
и упала с неба большая звезда,
горящая подобно светильнику,
и пала на третью часть рек и на источники вод.
11 Имя сей звезде “полынь”; и
третья часть вод сделалась полынью,
и многие из людей умерли от вод,
потому что они стали горьки
Откровение
Святого Апостола Иоанна Богослова
RADIOACTIVE TRUTH
01:24 Чернобыльская АЭС. 26 апреля 1986 года. Тишину ночи над освещённым лампами электростанции разорвали два мощных взрыва. Над рушащимся чревом реактора занялся пожар, вокруг забегали люди. Зарево огня осветило территорию АЭС, и вдруг, высоко в небе возникло необычное, похожее на Северное Сияние, свечение и через пару минут растаяло. Четыре человека бежали к машине, но на мгновение обернулись: и сразу кожа и глаза их стали превращаться в зеленообразное желе.
28 Марта.
Малдер сидел в своем кабинете, и что было ему абсолютно несвойственно, курил Morley. Окурки он складывал в какую-то бесформенную пепельницу.
Зашла Скалли и, скорее кокетливо, с легкой иронией, начала разгонять дым:
– Здравствуй! Думала, это Курильщик тебя навестил. Так ты будешь вторым уже подозреваемым в случае найденных окурков…
Малдер смотрелся сейчас явно невыспавшимся и с легкой издевкой сказал:
– Здравствуй! Вероятно, очередная причуда судьбы. Пришельцы – и где: в СССР. В Советской Украине. Стоило начаться деградации экономики, как у них всё рушится. Как тебе вести из-за „железного занавеса” – авария на ЧАЭС. Совещался со Скиннером, и вот он такое мне выдал. С одной стороны, у нашей конторы есть интерес поучаствовать и задокументировать опыт работы советских спецорганов в условиях чрезвычайных ситуаций, мы ж для них не одиозные ЦРУшники, а что-то типа гибрида преданной ищейки правительства, суперсыщика, и пастухов, пасущих мафию и коррумпированных чиновников. С другой – у меня есть основания полагать, что там что-то связано с новыми разумными формами жизни.
Скалли усмехнулась:
– Да… Что и у них „зелёные человечки”? Пришельцы?
Малдер победно сказал:
– Именно зелёные. И именно человечки. Правда, уже неживые и всё же люди. Правда у трупов необычные формы поражения кожных покровов: ожоги абсолютно не похожие на радиационные. И ткани деградировали. Им сейчас до них дела нет, а мы попытаемся откусить свою часть от испортившегося яблока советского „мирного атома”. Оставили в холодильнике морга, в Припяти.
1 Мая. Киевский аэропорт Борисполь.
Малдер и Скалли спускались по трапу самолета, а потом инстинктивно осматривались по сторонам, как любой прибывший в новый город. Вероятно, это в природе людей – начинать изучать даже загнанную в тесные рамки стандартов территорию.
– Сегодня 1 Мая – сказал Малдер, – Поздравляю тебя, Скалли.
– Как труженика плаща и шпаги? – улыбнулась напарница. – Шутки в сторону – резко лицо её стало серьёзным. Нас встречают – и улыбка снова вернулась на её лицо – уже в аэропорту и уже такие лица.
Человек явно был не из носильщиков или турбюро и держа фанерную табличку „Mulder/Scully” смотрелся очень комично: в меру пухлый, при галстуке, и широкой улыбке самому себе, он был похож на тех откормленных чиновников, кому советская власть дала больше, чем просто „хлеб с маслом”. Скорее, он заимствовал ритуал приема гостей в американских фильмах, что возили из подполы в СССР, хотя сейчас все табу рушились, и всё прятанье превратилось лишь в некую формальность. Как оказалось, он умел не только улыбаться, потому что его взгляд поймал прибывших и первый направился к визитерам.
– Дмитрий Константинович Альдебаранский – протягивая руку Малдеру сказал человек, – вы знаете, я должен был встретить официально от имени Академии Наук УССР.
С праздником. Ну не идиоты – вот устроили демонстрацию. Прям на радиоактивный Крещатик выгнали детишек…
Когда Малдер и Скалли поздоровались, он сказал:
– Сейчас едем в отель, а потом – на место происшествия. А о действиях наших спасательных служб и служб эвакуации сделают вам основательную выписку: список мероприятий и т. д. Но только я сотрудничаю военной разведкой, а вот с КГБ люди из Национальной Безопасности. В любом случае – вы все здесь неофициально и если что-то случится, то в случае чего вы погибли в автокатастрофе во Флориде. Хотя мы и вы не должны этого допустить.
На следующий день, после чисто советского отеля, Малдер с напарницей и „звездным руководителем” сидели в кабине бордовой, изрядно потрепанной „восьмерки”.
Альдебаранский объяснил про машину:
– Неизвестно, сколько она наберет. Всё равно старая и мы её спишем. Документы и часть рапортов спасательных служб о 36-часовой эвакуации собственно населения Припяти, которое уже эвакуировано, готовы, из 30-километровой зоны вывоз населения продолжается. Сможете посмотреть всё вживую.
Глядя на колону заполненных автобусов из „зоны” и, время от времени, обгоняя стайки пустых автобусов и спецтехники следующих „туда”, Скалли сказала:
– Да, работы много у нас будет. А ещё и твои „марсиане”…
Малдер, лузая семечки сказал:
– Ага. Но они будут десертом.
В Припять они приехали через два часа. На стоянке стояла спецтехника: краны, грузовики, и автобусы. Первым делом Малдер и Скалли поехали с группой автобусов в одно из близлежащих сел. Тяжело было смотреть как люди в респираторах загружали собранные группы в автобус, как многие пытались затащить своих домашних любимцев в транспорт, как собак и кошек (а иногда даже поросят) со слезами перепоручали категорически остающимся… Малдер внимательно смотрел за всей процедурой, смотрел за оформлением документов, расстановкой постов, всё так же упорно лузгая семечки: так он набрасывал на себя маску безучастного исполнителя. Скалли больше интересовалась организацией медицинской помощи – и вместе с тем она не могла остаться безучастной; Дмитрий Константинович в чем-то упорно убеждал военных, прибывших на УАЗике. Так прошел день.
Ночь прошла в специальной палатке-шатре, которая была выстроена на земле, с которой был снят 30-сантиметровый слой зараженного грунта. Удивительно было смотреть на почти военный опорный пункт, в котором осталось командование и ответственные сотрудники. Солдат приходилось менять каждый день: уж очень опасными были поставленные задачи на которых человек мог „сгореть” за несколько часов…
Следующей остановкой Малдера и Скалли был морг Припяти. Фокс со своим коллегой решили поколесить на машине по городу.
Это еще не „мертвый город”, – сказал Дмитрий – таким он станет в будущем. Коммуникации выводились постепенно: первым были выведено газо- , потом – водоснабжение, а электричество будет ещё подаваться до 4 Мая. За это время будут вывезены все архивы, будет отключены холодильники морга…
Такого Скалли еще не видела. Разбитые, обезображенные падением об асфальт, лица – это да, но сплошное зеленое желе в форме лиц, с которым можно было работать лишь в респираторе, поскольку медиков скорой помощи тоже приходилось лечить от кислотных поражений: это было слишком…
Привычным движением она достала диктофон, положила на стол, и после первого же надреза на виске трупа, лицо стало вытекать; зелёные капли разъедали алюминиевый материал стола, и старый потертый линолеум. Скалли спокойно фиксировала данные вскрытие тела:
– Кожа на теле прозрачная, с зеленоватыми прожилками. Начинаю разрез в области живота. Состояние тканей желеобразное, кровь приобрела зеленоватый цвет…. Подозреваю, что свечение обусловлено побочными эффектами от огромной дозой поглощенного радиационного излучения, хотя судя по отчетам на кожных покровах уровень радиации не очень высок, как и сейчас: небольшой неспешно потрескивал рядом.
После более глубокого надреза и разреза в области вены, кровь начинала закипать, испаряясь. Скоро тело приобрело абсурдный вид костей покрытых кремообразным составом, без черепа.
Встретились они снова в „палатке ученых”.
– Ничего не понимаю, – сказала Скалли – Неужели они графитовые стержни из реактора ели? И почему именно так?
– Сейчас мы на войне – сказал Малдер – у нас ничего нет, а сами мы военные следователи. И мы получим здесь хотя бы кусочек истины.
От безучастного вида его не осталось и следа. Глаза горели, но движения оставались спокойными:
– Дмитрий разрешил мне посмотреть дела лунатиков, как ты говоришь. Правда, ты такого ещё не встречала?
– Да, но это может быть реакцией на облучение. Такой уровень радиации, как в ту ночь, никогда в обозримом историческом процессе не попадал в атмосферу. Кстати, в пробирку удалось взять образец зелёной массы. И судя по показаниям дозиметра, её радиоактивность почти нулевая.
– А у меня есть другое объяснение, – сказал Фокс, – посмотри на вот это.
Он указал на стопку папок на металлической медицинской тумбе:
– Это личные дела тех, кто погиб. Точнее, кто перешел нереальный, с твоей точки зрения, процесс трансформации. Они представляли научные учреждения Юга СССР. И самое интересное – все имели довольно отдаленное отношение к самой АЭС. И подпись на них Алешина – начальника охраны станции. Кстати, он тоже погиб – но только не от радиации, а от пули. Знаешь, – Малдер поднял голову вверх – мне кажется, это диверсия, но никто не хочет, чтобы это было большим, чем Большой Несчастный Случай. Тем более, что, думаю, не мы одни здесь такие умные. Я попросил Дмитрия Константинович порыться в их биографиях и у нас есть нить Ариадны. Думаю, мы найдем здесь не только ядерщиков, а и биологов. Посмотрим, что происходит около морга.
Сначала управление „восьмеркой” было немного непривычным, но Фоксу, видать, было не привыкать осваивать новые виды транспортных средств. Через пятнадцать минут они стояли за сто метров от морга. Там уже бегали солдаты, и рядом с человеком в форме советского КГБ стоял Курильщик. Он, держал сигарету и почти мечтательно поднял голову вверх, наблюдая, как выносят тела. Всё его напряжение ушло и казалось, он видел лишь лазурные волны южных морей.
Малдер и Скалли неподвижным взглядом смотрели на сцену. Вдруг Фокс сказал:
– А сейчас мы едем в гости к Радиоактивному Дьяволу.
На пропускном пункте АЭС стояли два дозиметриста и два военных в защитных плащах. Абсолютно настоящий пропуск представителя капитана Советской Армии на имя Ларисы Александровны и её коллеги Игоря Сергеева дал право проехать на территорию ЧАЭС Малдеру и Скалли. Благо никто не начинал упражнения в вопросах русской лингвистике, а пара крепких русских выражений – на всякий случай – были в запасе у Фокса, которые так часто можно было услышать в нью-йоркском порту, где он однажды работал под прикрытием.
– Ты хоть знаешь, куда мы здесь пойдем? – спросила Скалли.
– Да, в архив, посмотрим, чем они тут занимались.
Архив на первом этаже станции был закрыт на единственный замок, который парой удачных движений гвоздя был открыт.
Малдер вместе со Скалли молча шли мимо стеллажей. Около стелажа с надписью 1983/Project «BRAIN», Фокс взял ящик с небрежно выведенной красным карандашом буквой A. Единственное, что было в коробке – это была красная сшитая папка. На заглавном листе была надпись «Мозг» и множество штампов, среди которых бросался в глаза надпись «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» рядом с эмблемой КГБ «Щит и меч». У входа послышались шаги. Они были не твердыми, а, скорее, растерянными. Малдер и Скалли притаились у входа, а когда стук ботинок приблизился, Фокс умелым ударом оглушил человека в оранжевом комбинезоне:
– Через пару часов очухается. Не только мы стервятники в этой суматохе. Вряд ли он будет жаловаться.
Спокойно выйдя из хранилища, они направились к машине.
– Называется это ты мне, я тебе. Дмитрий Альдебаранский дал мне наводку на хранилище, а я рискнул взять. Уж нас тем более не будут искать.
В палатке агенты ФБР и его украинский коллега просматривали чертежи. Дмитрий сказал:
– Типовая реконструкция 1937/56F, год 1982. Тут идется о проекте создания Атомного Разума. Исполнители – Лазарь Моисеевич, Соловьева Татьяна, Опенько Павел, Евгений Сотников, Бублик Николай. Руководитель – неизвестен. Лишь одно имя – Петр. Но проект очень масштабный. Кстати, о погибших и пропусках. Тела забрали, но по сведениям, действительно, они вообще были, хе-хе, ботаниками. Институт Кукурузы и родились они все в один месяц – 1 ноября 1956 года. Прям дети Царицы полей.
Малдер сказал:
– Всё вроде сходится приблизительно вот в такую картину. 1 сентября 1956 года открылся всесоюзный семинар по кукурузе. Никита Хрущёв, побывав в США, решил перенять американский опыт и призвал выращивать кукурузу от Казахстана до Таймыра. Особенно настаивал на внедрении гибридного сорта, привезенного оттуда. «Кукуруза – это сало, кукуруза – молоко». Возможно, его приняли в Консорциум, поскольку именно в СССР если и будут вопросы, всё можно списать на волюнтаризм. Но возникли другая проблема – политическая напряженность между сверхдержавами. И непосвященная часть военщины с успехом могла уничтожить в ядерной войне весь человеческий материал, который готовился для Колонизации. Тогда инопланетяне предоставили Советскому Союзу технологию сверхмощной бомбы, принцип и мощь которой базировалась не просто в рамках традиционной физики… Именно при Хрущеве и освоили, и единственный раз в истории взорвали 50-мегатонную бомбу.
Скалли состроила скептическую улыбку:
– Ты скажешь, что они дали им действительно, в прямом смысле слова, «умную» бомбу в смысле искусственного Разума?
– Ты права, Скалли. Разделяй и властвуй. Паритет сил позволял бы дотянуть человечество до Колонизации. Но военные СССР решили создать полноценный интеллект, когда было ясно, что гонка вооружений проиграна. И видно им что-то удалось здесь, но их карты спутал взрыв именно четвертого энергоблока, где собственно и проводили опыты. А помешали им те, кому искусственный Атомный Разум мог воспрепятствовать Колонизации. И видать им это удалось. Как легко было ввести в заблуждение персонал станции. Они видели на приборах неожиданно снизившую мощность, вмешавшись в систему телеизмерений…
…хоть реактор работал на всех парах, его разгоняли ещё и ещё – продолжила мысль Дэйна – а трупы?
– Видать, Атомный Разум хлопнул на прощанье дверью. И команда диверсантов превратилась в команду смертников; круг замкнулся – они дали эту вещь людям, для уничтожения во имя мира, а потом уничтожили средство уничтожения во имя Войны. Великая Идея Колонизации требует великих жертв.
– Хорошо, а документы?
– Мы возьмем копию, а оригинал оставим Дмитрию. Всё равно это вещь можно реализовать лишь в старых советских реакторах. А это пойдет в архив Одиноких Стрелков. Наша миссия выполнена…
– Ага. Не поверю, что я рисковала больше, чем карьерой, жизнью, ради нескольких листов бумаги лишь с бредовым проектом таких чокнутых, как ты. А желеобразные трупы – видно, результат нелинейного воздействия радиации и нестандартной конфигурации излучения, о чем я напишу в отчете, которого даже официально не будет существовать. Как и этот разговор.
В Киев втроем ехали на попутном автобусе марки ЛАЗ для эвакуации: раз всё прошло нормально, не хватало в какой-нибудь переплет влипнуть. Всё же следы остались, и мало ли кто решит найти три иголки в пожаре катастрофы. Какой-то пьяный мужичок на ступеньке, радующийся поводу выпить в надежде, что алкоголь будет способствовать выведению радиации, покачивал перед собой бутылкой и лепетал:
– Что, зелёные людишки, за землю взялись?… Хату вы взяли, а планету – шиш!
Изредка он крутил фигу воображаемым лунатикам, а Малдер и Скалли лишь устало улыбались.
Перелет назад прошел без каких-либо происшествий. Было странно не пересечься с Курильщиком, но вместе с тем, эта история осталась не рассказанной даже Скиннеру, и служила слабой надеждой даже для Скалли, что всё придёт в норму, даже если инопланетяне и плод фантазии её напарника…
Черная «Волга» заезжала во двор небольшого аккуратного сельского дворика на Сумщине. Из неё, доставая пачку «Примы», вышел Курильщик. Закурив и затянувшись, он подошел к человеку в маске пасечника. Поздоровавшись с ним, он сказал:
– Ну что же, пора учить великосветский этикет. Нам здесь нужны пчелы. И надежный восточный плацдарм.
Ленинградская АЭС. Дмитрий Альдебаранский смотрел на приборы и думал, сколько у него времени, чтобы создать альтернативу.
