Тебя никогда здесь не было (You Were Never Really Here)

Это такой артхаусный «Джон Уик». Сюжет здесь имеет значение постольку-поскольку, куда важнее поэзия: поэзия насилия, поэзия тела, поэзия воспоминаний, поэзия любви. И кто сказал, что поэзия непременно должна быть красивой в традиционном смысле этого слова? И это такая взрослая сказка о потерянном детстве, которая закончится кадром с изображением трех молочных коктейлей на столике кафетерия: ванильного, шоколадного и клубничного. Ну, знаете, когда у тебя украли детство, украли мороженое, сладкую вату, леденцы и молочные коктейли, а ты потом это детство вернул силой, то хочется одним махом наверстать упущенное, вернее отнятое. Понятно, все три коктейля не выпьешь, но каждый хочется попробовать.

Главный герой – ветеран войны и бывший агент ФБР Джо (Хоакин Феникс), который давно ушел в отставку и теперь занимается частным сыском, прибегая к не самым законным методам. А именно вытаскивает девочек-подростков из сексуального рабства. Не по доброте душевной, но за деньги их влиятельных и богатых родителей. Вытаскивает буквально: идет в строительный супермаркет, покупает молоток за 16 долларов 99 центов, вламывается в бордель, разбивает молотком головы охранников, поднимается на тот этаж, где находится «детсад» (так на языке сутенеров зовутся несовершеннолетние проститутки), врывается во все комнаты по очереди, сопоставляя лица девочек с фото, находит нужную, водружает на спину и уносит.

Вот так же Джо находит и выносит дочку сенатора. Но это приводит к последствиям, к которым он не был готов.

Почему нет людей грязнее политиков? Потому что они самым наглым, безнравственным, беспринципным образом прикидываются чистыми, в отличие от извращенцев, воров, садистов, убийц и насильников.

Немолодой, заросший густой полуседой бородой Джо – одиночка в работе и одинокий, несчастный, потерянный человек по жизни. Он живет вдвоем со старенькой, не вполне вменяемой матерью, которая хранит в холодильнике сгнившие овощи и завонявшийся сыр. Играет с ней в настольные игры и напевает детские песенки. Мама – единственный человек, которого он любит и оберегает. Хотя бы теперь. Так как в детстве не мог ее уберечь от садизма отца. Джо – психически нестабилен. И до сих пор, как в детстве, в моменты рецидива засовывает голову в полиэтиленовый пакет и медленно задыхается. И эта обманчиво контролируемая асфиксия – такой же способ забыться, как под действием наркоты посчитать от ста до ноля.

Смотрите легально на MEGOGO

Линн Рэмси даже просто дорогу, петляющую под колесами автомобиля то влево, то вправо, снимает так, что напрягается каждая нервная клетка. И состояние это со стопроцентным успехом усугубляет запредельно дискомфортное, подчас невыносимое «музыкальное» сопровождение.

Кровавая расправа при помощи молотка разворачивается без соответствующих звуков, на монохромном зернистом изображении камеры наблюдения, под песню Rosie & The Originals «Angel Baby» (1961). Так что название ленты можно отнести, например, и к этому конкретному эпизоду: мы не видим героя в реальности, только на мониторе. И, конечно же, к его эскапизму в целом. И такому же эскапизму девочки. Оба они живут в своей искаженной реальности: в ее реальности взрослый мужчина ассоциируется не с отцом, а с тем, кого надобно ублажить; в его реальности малолетние азиатки на улице, раскрывшие рты для веселого фото, ассоциируются с бездыханными нелегалками, сваленными в бесформенную кучу, с вот так же полураскрытыми ртами.

Поэзия здесь во всем: в своеобразной внешности Феникса; в молотке за семнадцать баксов; в белых волосах, растекшихся в темной и густой толще воды; в том, как черный мусорный пакет, в который завернут труп на заднем сидении авто с приспущенным стеклом, трепыхается и шуршит от потоков ветра.

Кажется, на тело Хоакина Феникса можно смотреть часами, не отрываясь. Именно потому, что оно такое… некрасивое, даже безобразное, одутловатое, асимметричное, покрытое шрамами и увечьями. Тело горбуна из Нотр-Дама, в котором томится травмированная, израненная душа.

Неслучайно названия фильмов Линн Рэмси – предложения с безличными глаголами: «Что-то не так с Кевином» (или «Нужно поговорить о Кевине»), «Тебя никогда здесь не было». То есть действие существует само по себе, оно независимо и неподконтрольно объекту, в которого в данных случаях превращается субъект. То есть главный герой, по мнению автора, не может в себе ничего изменить.

Но у всего этого есть один-единственный минус: непростительно короткий хронометраж. «Тебя никогда здесь не было» – тот редкий случай в кино, когда увиденного катастрофически не хватило, когда остро нуждаешься в продлении удовольствия, чтобы все то же самое продолжалось еще и еще.

Фильм был показан в рамках фестиваля «Новое британское кино», а до проката доберется аж 22 марта.

Анастасия Лях

You Were Never Really Here