Ван Гог. На пороге вечности (At Eternity’s Gate)

Судьбы великих художников закономерно печальны. Но его судьба, кажется, самая печальная на свете. Байопик о выдающемся голландском живописце-постимпрессионисте Винсенте Ван Гоге, за роль в котором Уиллем Дефо получил Кубок Вольпи в Венеции и удостоился номинации на «Оскар».

В прошлом году на экраны вышла анимация «С любовью, Винсент», каждый кадр которой был сперва разыгран живыми актерами, а затем нарисован маслом и в стилистике картин Ван Гога, после чего одно изображение накладывалось на другое и получался видеоряд из оживших, разговаривающих полотен. Это была потрясающе скрупулезная, трудоемкая и поражающая своим результатом работа. Причем раньше никто ничего подобного не делал. Мультфильм номинировался на «Оскар», но несправедливо проиграл пиксаровскому «Коко».

«С любовью, Винсент» был не столько кинобиографией Ван Гога, сколько экранизацией его картин. И вообще это было не жизнеописание, а детектив, расследующий загадку убийства/ самоубийства художника. Основными действующими лицами были люди, окружавшие Ван Гога при жизни, а сам мастер мелькал в этой истории эдаким призраком, нечетким и неуловимым безумцем/ гением, которого не поняло и погубило общество.

«На пороге вечности» тоже нельзя назвать полноценным байопиком. Здесь мы видим Ван Гога лишь в последние годы жизни и ничего не узнаем ни о детстве, ни о юности, ни о молодости, ни о влюбленностях, ни о страстях и разрывах. Мы видим его загнанным в угол, хрупким, ранимым, голодным, униженным, по большей части совсем одиноким, несмотря на очень теплые отношения с братом Тео и тесную дружбу с Гогеном (к слову, о Поле Гогене в прошлом году вышел «Дикарь» с Венсаном Касселем, но там действие происходило уже на Таити, то есть после ссоры и разрыва отношений с Ван Гогом; здесь же Гоген в исполнении Оскара Айзека еще только мечтает о поездке на какой-нибудь живописный остров за вдохновением, например, на Мадагаскар).

Нищий художник – устойчивое сочетание слов, а нищета Ван Гога – общеизвестный факт. Но создатели фильма делают ужасающую бедность величайшего живописца не просто фактической и осязаемой, но душераздирающей и невероятно пронзительной. Причем для этого вполне достаточно короткого, но емкого, режущего вступления, где на фоне черного экрана закадровый голос, принадлежащий Дефо/ Ван Гогу озвучивает мечты-фантазии о сыре и ветчине.

Смотрите легально на MEGOGO

Люди считают его живопись отвратительной, неприятной, отталкивающей, «мазней». И говорят ему об этом в лицо. Дети, проходящие мимо со своей школьной учительницей или воспитательницей, высмеивают его эскиз с изображением толстого корня многолетнего дерева: «Мы на уроках рисования тоже рисуем деревья, но мы рисуем листочки, веточки, а не уродливый корень», и учительница поддакивает вслед: «Да уж, теперь каждая бездарь мнит себя великим художником». Неумеющий находить общий язык ни с людьми, ни с детьми Ван Гог быстро выходит из себя, и его поведение действительно порой кажется агрессивным, пугающим, грубым, хотя в действительности это всего лишь защитная реакция творческого человека с очень нежной и ломкой душой.

Оскорбительные эпитеты в адрес картин раз за разом летят Ван Гогу в лицо. Причем в большинстве диалогов этим лицом становится камера оператора, так что слова собеседников главного героя попадают прямиком в нас, зрителей, и мы ощущаем себя на месте художника, на месте человека, загнанного в темный угол запертой комнаты, и нам дискомфортно. Это тот же прием, который режиссер Джулиан Шнабель использовал в одном из своих предыдущих фильмов – титулованной драме «Скафандр и бабочка». Мироощущение Ван Гога – это та же самая бабочка, залетевшая в тесный скафандр и тщетно бьющая крыльями о его непрошибаемые глухие стены.

Американский кинематографист Джулиан Шнабель является не только сценаристом и режиссером, но также художником. Вернее, в первую очередь он как раз живописец, а уже потом мувимейкер. Все поставленные им фильмы сняты в жанре байопика и рассказывают о жизни творческих людей, причем два из пяти посвящены художникам. Так, дебютная лента Шнабеля под названием «Баския» рассказывала о художнике Жан-Мишеле Баския, близком друге Энди Уорхола (Уорхола в фильме сыграл Дэвид Боуи). «Пока не наступит ночь» с Хавьером Бардемом была экранизацией мемуаров кубинского поэта Рейнальдо Аренаса. «Скафандр и бабочка» с Матье Амальриком рассказывал трагическую историю Жана-Доминика Боби, редактора журнала ELLE, который после перенесенного инсульта оказался полностью парализованным и мог лишь моргать глазами, хлопать ресницами подобно крыльям порхающей бабочки, а неподвижное тело его превратилось в тесный, сдавливающий скафандр, из которого нет выхода (в «Ван Гоге» Амальрик исполнил эпизодическую роль доктора).

Название «На пороге вечности» отсылает к одноименной картине Ван Гога, на которой изображен сидящий на стуле посреди скупой комнаты старик, опустивший голову на руки будто в слезах или в горе. Полотно также известно под названием «У врат вечности». Вся жизнь Ван Гога действительно была топтанием на пороге вечности, ожиданием перед воротами в вечную жизнь, в бессмертие. Не физическое, конечно же, но в бессмертие его гения, непризнанного и поруганного при жизни земной, крайне несчастной и повсеместно мучительной. Так что смерть стала для него избавлением.

«Дождись лета. Зима тебя убивает», – скажет Винсенту в одном из писем его любящий брат Тео. Холод и серость действительно убивали Ван Гога, делали его еще более уязвимым, еще более подверженным психическим срывам. Он не был спокойным. Он много пил (причем предпочитал абсент) и был истеричным, дерганным, способным на резкие и абсурдные поступки. И обижался порой, словно наивный, капризный ребенок. И был при этом хрупким, будто стекло. Но всегда верил в свой талант, по крайней мере старался верить, несмотря не мнение большинства. Верил, что перерос собственную эпоху и своих современников. Именно таким мы видим его в фильме.

Нестабильность, лихорадочность его беспокойной души подчеркивается ручной трясущейся камерой, которую режиссер и оператор используют вместо стедикама.

И никогда еще Уиллем Дефо, которому часто доставались роли злодеев, не был на экране таким беззащитным.

В фильме есть сцена, где главный герой идет по полю с подсолнухами. Поле серое и безжизненное, и все подсолнухи высушены. Именно такой была реальность, в которой существовал Ван Гог. Но все полотна его были залиты ярким солнечным светом, тепло и краски которого он так любил. Его картины были его эскапизмом. И фильм «На пороге вечности» тоже пропитан солнечным светом, слепящим сиянием будущего бессмертия, даже тогда, когда вокруг холодные больничные стены, смирительные рубашки, стоптанные дырявые башмаки и зияющий вакуум пустого желудка, когда серость и боль – единственная действительность.

Анастасия Лях

At Eternity's Gate