Дневник пастыря (First Reformed)

На самом деле номинация за лучший сценарий – вторая по важности категория на вручении «Оскара» после «лучший фильм года». Не за режиссуру и не за актерскую игру, а именно за сценарий. Потому что в первую очередь именно сценарий делает фильм тем, чем он есть. Хороший сценарий делает фильм хорошим, а плохой сценарий – соответственно плохим. И никакие блистательная игра и умелая постановка не помогут картине, если сценарий пуст.

Драма «Дневник пастыря» сценариста и режиссера Пола Шредера, главную роль в которой исполнил замечательный Итан Хоук, неожиданно оказалась в числе оскаровских номинантов 2019 в категории «лучший оригинальный сценарий». Неожиданно в том смысле, что вроде как никто не прогнозировал ленте участие в гонке, хотя все высоко оценили ее достоинства. Возможно, о ней просто забыли, так как премьера состоялась еще в 2017 году на Венецианском смотре, но в американский прокат фильм вышел уже в 2018-м.

В оригинальном названии никакого «Дневника пастыря», конечно же, нет. First Reformed переводится как «Первая реформатская» («Первая реформатская церковь»). Но это, благо, не тот вопиющий случай, когда русскоязычные локализаторы, изменив название, наделили заголовок тем, чего в сюжете нет и в помине (как, например, в случае с драмой «Должники наши», превратившейся в «Аферу по-английски», хотя никакой аферы в фильме нет и близко и он в принципе крайне далек от авантюрного жанра). В «Дневнике пастыря» есть и пастырь, и его дневник. Причем ведение дневника образует форму повествования и действительно является важной частью истории. Так что здесь локализованное заглавие хотя бы соответствует тому, что мы в итоге видим на экране.

Преподобный Эрнст Толлер, современный проповедник первой американской реформатской церкви, которая готовится отпраздновать 250-летие со дня открытия, решает завести дневник и вписывать туда все свои мысли как есть, без оглядки на «правильность», причем непременно вписывать от руки, по старинке, а не набирать на компьютере, чтобы были видны все исправленные и перечеркнутые слова. Толлер – человек, переживший утрату, искупающий вину и ежедневно страдающий от физической боли. Много лет назад он был капелланом, армейским священником, верил в патриотизм, служение своей стране и подвигнул сына отправиться на военную службу, хотя жена была категорически против. Спустя полгода мальчик погиб в Ираке. Брак Толлера распался, а вера пошатнулась. Вера не в Бога, но в государство, политику, систему, в себя и свои убеждения.

Естественно, он чувствовал вину за смерть сына. Перестал видеть в войне смысл, оставил должность капеллана и возглавил приход первой реформатской церкви, которая, поскольку первая, по совместительству является музеем, и Толлер стал проводить в ней не только службы, но и экскурсии. Казалось бы, пастырь обрел душевную гармонию. Но постепенно мы, зрители, узнаем о множестве раздражающих факторов, которые влияют на самочувствие и мироощущение Толлера.

Смотрите легально на MEGOGO

Во-первых, он не рад приближающемуся празднованию, на котором соберутся меценаты-толстосумы и пузатые чиновники, и он будет вынужден слушать их сальные шутки про то, что Мартин Лютер написал гимн «Твердыня наша – вечный Бог», сидя на толчке, или заезженные «подростковые остроты» про оргáн и óрган, и улыбаться в ответ, ведь они дают деньги на церковь (и так же ему приходится улыбаться в ответ на шуточки посетителей музея, ведь они, пусть экскурсия и бесплатная, могут купить какой-нибудь сувенир – кепку, чашку, ручку, футболку, или в конце, в благодарность за увлекательный рассказ, пожертвовать грош на приход). Во-вторых, ему ежедневно приходится избегать назойливых ухаживаний местной церковной хористки, которая напрашивается за него замуж и становится все навязчивее и навязчивее. И это не считая того, что постоянно приходится испытывать боль, испражняясь кровью: Толлер давно откладывает визит к врачу, заранее догадываясь о неутешительном диагнозе.

Но есть в жизни пастыря светлое пятнышко – милая белокурая прихожанка Мэри (Аманда Сейфрид), которая ходит на все службы и всегда слушает его проповеди с искренним интересом и пониманием.

И вот Мэри сообщает священнику, что ждет дитя, и тот поздравляет ее с этим счастливым событием. Но девушка просит Толлера поговорить с ее мужем-атеистом Майклом и попробовать изменить его взгляды… Не в смысле заставить того уверовать в Бога. Дело в том, что Майкл склоняет Мэри сделать аборт во благо самого же неродившегося ребенка, поскольку считает ошибкой приносить дитя в мир, который вот-вот превратится в сплошную помойную яму из человеческих отходов. Майкл является яростным защитником окружающей среды и регулярно участвует в мирных демонстрациях против недобросовестных промышленных корпораций, отравляющих воздух и сливающих отходы в водоемы. Но Мэри боится, что муж, пребывающий в депрессии из-за невозможности что-либо изменить, с недавнего времени нацелен на более радикальные методы борьбы, то есть на то, что называют экотерроризмом.

Майкл предвзято реагирует на попытку Толлера наставить его на миролюбивый путь. Ведь среди меценатов первой реформатской церкви – те же недобросовестные промышленники. Тем не менее разговор пастыря и активиста не проходит бесследно. Вот только не Толлер меняет взгляды Майкла, а наоборот.

До сороковой минуты повествование, практически лишенное сюжетных поворотов, движется размеренно и мягко и даже подчас уподобляется документальному, постепенно раскрывая характер главного героя, накапливая в нем праведный гнев, должный в итоге взорваться. На сороковой минуте, когда Толлер обнаруживает тело Майкла, прострелившего себе голову, история делает резкий, жесткий пируэт.

Почему именно реформатская церковь? Тут стоит немного обратиться в историю лютеранства и кальвинизма. Протестантская Реформация католической церкви в шестнадцатом веке, начатая немцем Мартином Лютером и продолженная французом Жаном Кальвином, отметала все откровенно мистическое в религии и обращалась к рационализму. Реформация стремилась очистить церковь от всего лишнего и отказывалась от толкования Священного Писания с субъективной позиции: с позиции священников, пастырей, религиозных общин и даже самого Папы Римского. Библия толковалась только с позиции Библии, и только написанное в ней было непогрешимым, в отличие от несовершенства церквей, не застрахованных от ошибок и порока. Реформаторы в отличие от католиков не запрещали священникам заводить семьи, рожать детей, считали это богоугодным делом. Приветствовали церковный аскетизм вместо католической пышности, упраздняли обрядность.

Но главное – они исповедовали и исповедуют доктрину предопределения (примечательное совпадение: именно «Предопределением» назывался потрясающий научно-фантастический фильм с Итаном Хоуком, повествующий о неизбежности и закольцованности предначертанной судьбы). Реформаторы, в частности кальвинисты, считали, что деяния человека, добрые или злые, вовсе не ведут его к спасению или погибели и не зависят от его свободной воли, но что путь человека предписан Богом еще до рождения и именно от этого предписания зависят его будущие поступки и деяния, и изменить эту предопределенность невозможно.

То есть ни один католический священник, преданный своей вере в то, что его поступки напрямую решают его судьбу и обеспечивают после смерти рай или пекло, никогда не сделал бы то, на что решился умирающий от рака пастырь первой реформатской церкви Эрнст Толлер, верящий в божественную предрешенность своей судьбы.

Внезапно скромный и узкий мир Толлера, ограниченный бессмысленным пребыванием в церкви, проведением никому не нужных экскурсий, заискиванием перед меценатами и провождением одиноких вечеров дома, расширился. Возникла симпатия, а возможно, даже любовь к Мэри. И появилась цель, смысл жизни. Фотография полярного медведя, умирающего от голода из-за того, что в загаженном нефтью море сдохла вся рыба, открывшаяся на рабочем столе ноутбука Майкла, произвела на Толлера эффект, подобный чуду, после которого незрячий от рождения внезапно начинает видеть. А увидев однажды, вернуться в комфортное невиденье/ неведенье уже нельзя.

Анастасия Лях

First Reformed