Я знаю, что это правда (I Know This Much Is True)

Невозможно не увлечься сериалом, который начинается с того, как Марк Руффало, неистово выкрикивая библейские строки, отпиливает себе кисть посреди общественной библиотеки, а вокруг в ужасе и хаосе разбегаются люди…

Довольно смелый и вызывающий ход: начать историю с настолько сильной шоковой встряски. Далее повествование движется как вперед, так и назад. То есть благодаря флэшбэкам мы узнаем о событиях, предшествовавших этому кровавому ритуалу, включая детство главных героев, а благодаря следующему за ритуалом хронологическому порядку рассказ выравнивается в прямую линию. То есть инцидент в библиотеки – что-то вроде сюжетной медианы, делящей историю братьев Бердси пополам. Иными словами можно сказать, что действие начинается с кульминации, и тогда события до инцидента – завязка и развитие, а события после – долгоиграющая развязка. В то же время очевидно, что далеко не все карты раскрыты, далеко не вся драма разыграна в первой сцене и что самые крутые повороты (например, личность деда, за которой может таиться монстр, и засекреченная личность отца, которую мать не раскрыла сыновьям даже на смертном одре) остаются впереди, и некая «правда», вынесенная в название, раскроется только в финале.

Руффало здесь играет сразу две роли – братьев-близнецов Доминика и Томаса Бердси (так же, к примеру, как Джеймс Франко сыграл братьев-близнецов в сериале «Двойка», Арми Хаммер – в фильме «Социальная сеть», Пол Дано – в «Нефти», Том Харди – в «Легенде», Джереми Айронс в «Связанных насмерть», Марго Киддер в «Сестрах» Де Пальмы, где, к слову, также одна из близняшек была психотиком…, но если бы присуждалась специальная награда за самую контрастную и в обоих вариантах одинаково убедительную «двойную игру» на большом и малом экранах, победа должна была бы достаться Руффало вне всяких сомнений). Казалось бы, они разные настолько, насколько только могут быть разными люди. Один – обычный маляр, живущий рутинной реальностью. Другой – параноидальный шизофреник, живущий в мире фантазии, где его преследуют спецслужбы.

Но и Доминик, и Томас, несмотря на существование в совершенно разных мирах, пребывают в одном и том же состоянии перманентной душевной боли, борьбы с внутренними демонами и стремлении наконец обрести внутренний баланс, гармонию и успокоение.

Создателем нового мини-сериала HBO, основанного на романе Уолли Лэмба «В этом я уверен», является американский режиссер и сценарист Дерек Сиенфрэнс, который начинал с независимого кино, а именно снял душераздирающую и вместе с тем подчеркнуто обыденную, реальную и приземленную любовную историю «Валентинка», но затем покатился во все больший мелодраматизм («Место под соснами», «Свет в океане»). «Я знаю, что это правда» – возвращение Сиенфрэнса к блестящему началу, к той самой не слащавой, не сентиментальной, но шероховатой и щемящей драме, прозаичной и щетинистой, от которой в груди покалывает, как от десятка вонзившихся иголок.

Смотрите легально на MEGOGO

Не будучи триллером, эта история содержит мастерский саспенс. Не будучи детективом – содержит превосходно выстроенную интригу. Не будучи экшном – вполне динамичная и даже захватывающая. Не будучи лав-стори – преисполнена чувств и эмоций. Жанрово оставаясь в рамках семейно-бытовой и личной драмы, шоу с Марком Руффало (плюс Мелисса Лео, Кэтрин Хан, Джульетт Льюис, Имоджен Путс… да, двойного Руффало слишком много, и его пребывание в кадре слишком массивно и сокрушительно, так что других мужских партий здесь практически нет, а силу Доминика и хрупкость Томаса оттеняют фигурирующие в их жизни женщины) делает все, максимально все, чтобы не быть тоскливым.

Сложные отношения между братьями (чувства Доминика – это и стыд, и долг, и ненависть, и любовь, и жалость, и уважение, и смертельная усталость от бремени, и невозможность жить врозь…, и подобная материнскому инстинкту готовность всех за брата порвать; а чувства Томаса – и зависть, и зависимость, и подчиненность, и некоторый трепет перед куда более сильным и «нормальным» братом, и в то же время тугая-тугая привязанность, как у нерожденного ребенка к лону. Собственно, Томас и есть «нерожденный», неродившаяся личность, вихрь химеры и фантазии.

В нюансы этих взаимоотношений, предельно эмоциональных и наэлектризованных то со знаком плюс, то со знаком минус, мы, зрители, погружаемся посредством отдельных острых зарисовок. Например, сцены в школьном автобусе, который едет на экскурсию к статуе Свободы, когда Томас застревает в кабинке туалета и вся поездка рискует накрыться медным тазом, а Доминик пристыженно прячется за спинками автобусных кресел (в итоге экскурсия состоится, но братья, что, конечно же, символично, статую так и не увидят…, будто им не суждено обрести свободу ни друг от друга, ни от своих тараканов, ни от наследственности, ни от озлобленности, ни от чувства вины, ни от ударов судьбы). Или сцены в студенческом общежитии, когда Томас вслушивается в слова Доминика, смачно рассказывающего о том, как это быть внутри девушки, и плачет от сладкой горечи иллюзии про ощущения, которых, вероятно, никогда не испытает.

Физическая боль, с которой начинается история (отрезая руку, Томас приносит жертву Богу, и эта жертва должна дать братьям заслуженные если не счастье и освобождение, то хотя бы душевные согласие и мир), – это одновременно и гиперболизированный обряд селфхарма вроде самопорезов, перенаправляющих внутреннюю неустроенность во внешнюю ноющую ссадину; и в то же время ритуал, созвучный с отсечением пуповины. Или с разделением сиамских близнецов, как в кровавом финале упомянутых «Связанных насмерть» Дэвида Кроненберга. Оборвется ли связь? И если оборвется, будет ли жизнь после?..

Анастасия Лях