Холодный расчет (The Card Counter)

«Карточный счетчик» – так звучит оригинальное название картежного триллера, в котором Оскар Айзек играет в покер так, будто он – уставший дон Корлеоне, а каждая из партий – его последняя игра перед эшафотом. От Айзека невозможно отвести взгляд, намертво прикованный к его магнетическому, благородному, холодному (но не ледяному) величию. А рассказ о покере – зазывающий фасад спрятанных за ним других историй: о любви, прегрешении, мести и искуплении.

Тема, которая обычно звучит в аферной и авантюрной тональности, здесь настроена на минорный лад личной трагедии и неспособности простить самого себя, на антиамериканскую волну изобличения тлетворного патриотизма, лжедемократии и гнили, идущей с самых верхов. Главный герой играет в покер, он якобы нацелен выиграть немалый куш, но в действительности это все тот же снова и снова возвращающийся с ненужной и страшной войны Джон Рэмбо, отвергнутый, неприкаянный и одинокий, а игры – способ избежать хотя бы малой доли бесчисленных ночных кошмаров и не пустить себе пулю в висок.

Он называет себя Уильям Телл и хорошо считает карты в блэкджек. Этому он научился за десять лет отсидки в тюрьме Ливенворт, где отбывают наказание за военные преступления. Когда-то Уильяма звали иначе и он был рядовым солдатом под командованием майора Гордо (Уиллем Дефо), охранником в тюрьме Абу-Грейб, где американцы после вторжения в Ирак и свержения режима Саддама Хусейна держали политических пленных, допрашивали и пытали в крови, дерьме и моче, мучили недоеданием, недосыпанием, грохочущей музыкой, мигающим светом, собачьим гавканьем посреди ночи, ночи и дни напролет, по той же схеме, что и в Гуантанамо. Он стал одним из козлов отпущения, наказанных за неправомерный садизм. Тогда как ни майор Гордо, ни кто-либо другой из высшего командования, ни командование командования, ни тем более отдающие непосредственный приказ из Пентагона или Белого дома ни за что, естественно, не ответили.

Теперь Уильям просто считает карты. Ни жены, ни детей, ни профессии, ни дома. Он переезжает из города в город, из мотеля в мотель, где педантично оборачивает каждый предмет в номерах, к которому прикасается, белыми простынями. И кажется, словно он сидит посреди больничной палаты. Нет, не места, где должно произойти преступление (тогда было бы резоннее использовать полиэтилен). Но именно больничной палаты, где должно произойти исцеление. Или исповедальни. Делает небольшие ставки. Забирает небольшой выигрыш. Не высовывается. Не рвется за крупной наживой. Но однажды Уильям (Билл) встречает женщину… и юношу…

Создатель «Холодного расчета» Пол Шредер – очень неровный кинематографист, чередующий шедевры с феерическими провалами. С 1970-х по конец 1990-х он был сценаристом многих фильмов Скорсезе, а именно «Таксиста», «Бешеного быка», «Последнего искушения Христа» и «Воскрешая мертвецов». Параллельно с переменным успехом снимал собственные фильмы. В 2013-м Шредер выпустил триллер «Каньоны» с Линдси Лохан и порноактером Джеймсом Дином, в пух и прах разгромленный критиками. Та же участь постигла парочку проектов с Николасом Кейджем («Умирающий свет» и «Человек человеку волк»). А вот «Первая реформатская церковь» 2017-го с Итаном Хоуком удостоилась очень теплых откликов и даже оскаровской номинации за оригинальный сценарий.

Смотрите легально на MEGOGO

Если подумать, «Холодный расчет» и «Первая реформатская церковь» очень похожи. Пастырь Эрнст Толлер переосмысляет свои убеждения дважды. Сперва, будучи армейским капелланом, свято веря в патриотизм и отправив собственного сына воевать в Ирак, что обернулось для последнего очень скорой гибелью, герой Хоука разочаровывается в системе, стране и государственных американских ценностях; он становится священником, но вынужден кланяться толстым кошелькам меценатов, спонсирующих церковь; и тогда к Толлеру приходит еще одно переосмысление, и, дабы не быть винтиком капитализма, он превращается в экотеррориста. Таким образом он искупает вину за смерть сына и делает что-то действительно важное и «богоугодное». Точно так же дважды переосмысляет свои убеждения Уильям Телл, который сперва во имя страны истязает людей, затем понимает, что это было неправильно (глядя на благородство этого человека сейчас, сложно поверить, что когда-то он измывался, мучил и потехи ради фотографировался с замордованным пленником в брезентовом мешке…, и такое невозможно ни оправдать, ни забыть, ни простить), аналогично разочаровывается в родине и ее ценностях, живет тихой жизнью неприметного одинокого игрока, точно так же, как и пастырь, получая деньги от спонсоров (у каждого игрока большого турнира есть спонсор, финансирующий ставку, а затем получающий процент от выигрыша), но в итоге тоже, как и Толлер, совершает радикальный поступок, важный и, вероятно, единственно правильный.

Можно сказать, «Холодный расчет», спродюсированный Скорсезе, соединил в себе скорсезовского «Таксиста», скорсезовское «Казино» (хотя для него Шредер сценарий не писал) и «Первую кровь». Подобно тому, как ненужный и выброшенный ветеран Вьетнама Трэвис Бикл был замкнут в стены желтого нью-йоркского такси и душного города, выплевывающего его на обочину, Уильям Телл замкнут если не в буквальную тюрьму (вполне приличную и чистую в отличие от обгаженных и зловонных клеток Абу-Грейба), то в стены тесных и душных мотельных номеров, тесных и душных залов казино, тесных и душных коктейль-баров. Оба героя, пытающиеся совладать с посттравматическим стрессовым расстройством, стремятся сделать что-то хорошее, верное, полезное. И оба в конце концов берут в руки оружие. Но только Телл в отличие от Бикла не слетает с катушек, им движет холодный расчет, которому он научился благодаря картам.

На плече Телла татуировка: два скрещенных американских флага. В них он больше не верит. А его главным соперником в турнире выступает парень в футболке с американским национальным принтом, скандирующий «С-Ш-А! С-Ш-А! С-Ш-А!», вылитый трамповский электорат. Шум и огни игорных заведений напоминают гул и мигающий свет Абу-Грейба. Заслуживает ли бывший надзиратель-садист (который в другой реальности и другом кино мог бы быть членом зондеркоманды) душевного успокоения? Заслуживает ли Уильям Телл прощения и любви?

Неслучайно финальный кадр (палец к пальцу), на котором нарочито долго задерживается камера, отсылает к фреске Микеланджело «Сотворение Адама». Как и на картине, в фильме происходит рождение нового человека; другого, лучшего, Уильяма Телла. Как и на картине, руки не соприкасаются, так как между ними стекло: невозможность соединения?.. Как и картина, кадр фиксирует сакральный момент обретения человеком души. Герой – больше не тот ублюдок, что позировал перед фотокамерой, смеясь над замученным пленником в мешке. И хотя он снова заперт, но наконец-то свободен от призраков прошлого.

Анастасия Лях