Сын Саула (Saul fia)

«Сын Саула» – полнометражный режиссерский дебют венгра Ласло Немеша. В Каннах не принято давать «Золотую пальмовую ветвь» дебютантам (для них есть «Золотая камера»), поэтому картина Немеша получила гран-при, вторую по значимости награду. По словам Ксавье Долана, члены жюри выходили с показа онемевшими и еще долго не могли говорить.

«Сына Саула» показали вне конкурса на Одесском фестивале. Многие зрители после просмотра, в так называемых кулуарах, перешептывались (чтобы не выглядеть глупыми, черствыми и бестактными), аккуратно отмечая, что лента их не тронула, не зацепила, как говорится, за живое (может, за мертвое зацепила). Фильм Немеша нисколько не претендует на величие и величавость «Списка Шиндлера» (съеженный, замкнутый в одной перспективе, субъективистский, он сшит по совершенно иной выкройке и акцентируется на форме, а не содержании) и не пытается шокировать чисто кинематографичной развязкой, как «Мальчик в полосатой пижаме». «Сын Саула» – страшный и одновременно поразительно деликатный ракурс, вероятно, единственно приемлемый для истории, разворачивающейся в самом пекле концлагеря.

Саул – заключенный из зондеркоманды Аушвица, который сопровождает смертников в газовую камеру, а затем сжигает трупы, убирает «ошметки» (так немцы называют тела). Ему осталось два дня до того, как его самого постигнет та же участь. И вот в газовой камере выживает мальчик-подросток, которого озадаченный случившимся офицер душит голыми руками, после чего передает доктору для вскрытия и изучения. Саул видит в мертвом мальчике сына, которого у него никогда не было, и последние часы жизни посвящает тому, чтобы во что бы то ни стало похоронить тело по еврейскому обычаю.

То, как камера Немеша и оператора Матьяша Эрдея щадит, уберегает, ограждает зрителя от ужаса, творящегося за пределами объектива, вызывает искреннюю человеческую благодарность и профессиональное восхищение. В кадре – исключительно крупные планы, преимущественно, конечно же, Саула; его суровое, огрубевшее, не выражающее эмоций лицо, но еще чаще затылок и широкие плечи. Все остальное – в расфокусе. Крепкая спина с красным крестом, за которой неизменно следует камера, являясь для зрителя проводником и глазами, перекрывает практически весь экран, оставляя для самого страшного нечеткие мизерные углы. О происходящем вне поля зрения говорят звуки: глухие отдаленные крики, дыхание, шорох сбрасываемой на пол одежды.

Два дня Саула – это хождение или, скорее, бег по кругам ада. И хотя портретные планы гуманно не дают разглядеть подробности преисподней, жар от ее невидимых печей оседает жжением на пальцах и пеплом на марлевой повязке героя, через которую дышит и зритель. Фокус оператора и есть этой повязкой, не пропускающей то, что мы боимся увидеть.

Смотрите легально на MEGOGO

Последняя человечность Саула – это искупление. И от того, что его миссия по сути бессмысленна (мальчик все равно мертв, а если подорвать лагерь взрывчаткой, которую пронесла девушка из женского отделения, можно спасти тысячи), освобождение и покаяние приобретают, естественно, тем больше символичную форму. Неважно, сошел ли Саул с ума (а от того, что он видел и делал, трудно остаться в рассудке) и действительно принял случайного парня за своего несуществующего сына (а может, у него и правда был сын), или же сознательно ухватился за иллюзорную нить очищения. Автор считает это пустым и незначительным. Нам вообще не рассказывают историю персонажа, лишь выхватывают из нее два дня, в которые тот уже не человек, а зомби-машина. Саул – мертвый с первого кадра, как и труп, в который он вкладывает священный смысл. За весь фильм герой один-единственный раз выказывает эмоцию, и это не страх, и не гнев, и не боль, это улыбка.

Анастасия Лях

сын саула рецензия