Боль и слава (Dolor y gloria)

Вот она, ошеломительная магия кино и магия актерского перевоплощения. В новом фильме испанского мэтра Педро Альмодовара смотришь на Антонио Бандераса – а видишь Альмодовара. Кажется, будто даже черты лица актера видоизменились под силой и убедительностью игры, округлились, смягчились, седеющие волосы узнаваемо взлохматились. Граница между кино и жизнью стала не просто условной, но обманчивой и даже вовсе несуществующей.

Украинская премьера картины состоялась в рамках 10-го Одесского кинофестиваля, после чего «Боль и слава» вышла в прокат. Ранее, в мае этого года, лента приняла участие в конкурсе Канн, где удостоилась восторженных отзывов и отметилась наградой за лучшую роль для Бандераса, который в последние годы не слишком разборчив в выборе проектов и то и дело появляется в боевиках класса «бэ». Однако в мастерских руках звезда «Отчаянного» снова стал тем исключительно тонко чувствующим артистом, которого Альмодовар открыл в 80-х.

Что примечательно, Педро Альмодовар за свою режиссерскую карьеру очень много снимал Бандераса и очень много снимал Пенелопу Крус, но каждого по отдельности. Знаменитейший испанский актер и знаменитейшая испанская актриса никогда не пересекались на экране. Впрочем, они не делают этого и здесь, в «Боль и слава». Их персонажи существуют в одной истории, но ни разу не сталкиваются в одном кадре.

Если иметь представление о биографии Альмодовара хотя бы в общих чертах, то с первых же кадров понятно, что его последняя работа является не буквальным, но очевидным автобиографичным высказыванием. На экране, в декорациях жаркой испанской глубинки 1960-х годов, появляется колоритная и темпераментная (как всегда) героиня Пенелопы, стирающая в речке белье в окружении других таких же деревенских домовиток, мать маленького Сальвадора, который вырастет в знаменитого кинорежиссера, переживающего «боль и славу».

Причем боль не только душевную, но физическую. Для иллюстрации всего набора недугов, постигших не старого, но стареющего кинематографиста, на экране появляется эдакое ироничное медицинское нелирическое отступление с таблицами и схемами из учебника по анатомии.

Смотрите легально на MEGOGO

Флэшбэки рассказывают, как маленький Сальвадор переезжает вместе с матерью (отец у мальчика тоже есть, но роль выполняет нарочито эпизодическую, теневую, незаметную, и его отношения с сыном оказываются в истории сознательным пробелом, пустым местом, словно этих отношений не было вовсе) в Патерну (город в Валенсии), где семейству приходится жить в землянке, наблюдая облака через металлическую сетку над головами. «Как у вас здесь хорошо. Солнце светит», – говорит наведавшаяся в гости свекровь. «Да. Плохо только, когда дождь идет», – отвечает героиня Крус.

Впоследствии, из-за отсутствия каких-либо денежных средств, мать сообщает маленькому, но умному и смышленому Сальвадору, который уже умеет читать, считать и писать, что вынуждена отдать его в бесплатную школу при церкви, так как это единственный для него способ получить образование в их финансовом положении. Сальвадор визгливо, но безрезультатно протестует. Сам Педро Альмодовар, будучи ребенком, переехал с родителями в Эстремадуру, что на юге Испании, где мать отдала его учиться в католическую школу.

Наше прошлое зависит от фильтра наших воспоминаний. Наше виденье настоящего зависит от настроения и точки зрения. Альмодовар мог изобразить жизнь в землянке в те ненастные дни, когда идет дождь, и земля под ногами, смешиваясь с водой, превращается в слизкую грязь. Равно как и настоящее, в котором немолодой Сальвадор переживает творческий кризис, депрессию и глушит все виды боли сперва целой аптекой таблеток, а после и героином, он мог изобразить мрачным, черным падением. Но в обоих случаях «Боль и слава» совсем другая.

В землянке всегда светит солнце, заваривается чай, витает запах свежих сладостей и в свете припекающих лучей происходит первое интимное откровение и таинство, первое сексуальное самопознание. В мадридской фешенебельной квартире боль зрелого уставшего и одинокого мужчины оборачивается неожиданными встречами с минувшим, признаниями и примирениями, увеселительным покуриванием героина, авантюрным побегом от призраков былой публичности, эхом старой любви и нечаянно оптимистическим прогнозом.

«Самый личный фильм Альмодовара», «фильм-исповедь», «фильм-завещание»… Такими эпитетами-ярлыками критики успели увешать новую работу испанского мастера. Хочется обойтись без односложных дефиниций, наклеек и меток. Но «Боль и слава» – самый нежный фильм Альмодовара, самый теплый, мягкий и да, конечно же, откровенный. Как и в мелодраме «Все о моей матери», где героини Сесилии Рот и Пенелопы Крус воплотили две стороны одного образа матери, так и здесь обе актрисы (несмотря на то что персонаж Сесилии Рот эпизодичен) снова сыграли «мать» Альмодовара, женщин, воплощающих в глазах режиссера материнские черты.

Цветовая палитра картин Альмодовара всегда была кричаще яркой, агрессивной, густой как масло, что рифмовалось со страстями и экспрессией его героев, и эти страсти часто балансировали на грани авторского арта и мыльной оперы. Совсем иные тональность и импрессия на этот раз. Нет, Альмодовар не изменил почерк на пастельную акварель. На экране по-прежнему много плотной, насыщенной красной краски, а Антонио Бандерас появляется то в алой водолазке, то в сочной зеленой кожаной куртке. Но эмоции и чувства при этом преисполнены интеллигентной бархатистой сдержанности.

Жизнь и кино идут по одной тропе боли и славы, трепетно держась за руки. Как написал американский кинокритик Джеймс Хоберман, обозреватель The New York Times, анализируя «Все о моей матери»: лейтмотив этого фильма – «имитация жизнью искусства, имитирующего жизнь». И когда опускается занавес киноэссе под дуалистичным заглавием «Боль и слава», действительно сложно понять и разобраться, кино здесь воспроизводит жизнь или же жизнь воспроизводит кино.

Анастасия Лях

Dolor y gloria