Немой (Mute)

«Дабы слепить людей своих, Богу часто приходится их плавить» – так звучит эпиграф к фильму, повторяющий пословицу амишей, консервативных протестантов. Расплавленных персонажей и расплавленный мир представляет и Дункан Джонс в своем футуристическом неонуаре «Немой», где все течет и искажается в свете неоновых огней.

Слова протестантов звучат на вступительных титрах не просто так. Дальше, в прологе, мы видим главного героя ребенком, упавшим в воду и повредившим голосовые связки (почти как героиня «Формы воды»). Мальчик нуждается в операции, иначе может никогда больше не заговорить, но религиозная мать в силу своих убеждений отказывается от хирургического вмешательства, и Лео остается немым на всю жизнь.

Затем действие переносится на пару десятилетий вперед, в Берлин будущего. Судя по всему, произошла Третья мировая война, и немцы вновь проиграли, а посему Берлин превратился в обитель порока, клоаку человеческих нечистот и клондайк ублюдков и отбросов со всех уголков земли. Сюда стеклись коррумпированные копы, армейцы-дезертиры, мафия, извращенцы, педофилы, сутенеры, предоставляющие услуги несовершеннолетних. И в этом тотальном пороке ведет тихое и скромное существование немой бармен Лео, по-прежнему придерживающийся аскетичного образа жизни амишей. У него даже нет мобильного телефона в мире, где дроны доставляют пиццу на дом.

Но у него есть большая любовь – синеволосая официантка Надира. Ради нее Лео, кажется, готов на все. Вот только у Надиры есть темное прошлое и куча секретов, и однажды она бесследно исчезает.

Дункан Джонс задумал «Немого» много лет назад. Собственно, именно он должен был стать его дебютной работой, но футуристические декорации требовали финансов, которых не было, и тогда Джонс решил снять «Луну 2112» – камерный, предельно скупой сай-фай с одним-единственным актером в кадре, но с шокирующим твистом в финале. Затем были «Исходный код», неудачный «Варкрафт», и вот наконец постановщик вернулся к проекту мечты, который по прошествии стольких лет таки удалось реализовать.

Смотрите легально на MEGOGO

Но лучше, конечно, все делать вовремя. В первом десятилетии нулевых «Немой» наверняка смотрелся бы свежо и оригинально, пусть и с аллюзиями на «Бегущего по лезвию», на уже знакомый зрителю мир депрессивного будущего, перенасыщенный синтетикой, сумерками, дождем, неоном и проститутками. Сейчас же, когда вышли «Бегущий по лезвию 2049» и сериал «Видоизмененный углерод», «Немой» на их фоне выглядит вторично и бедновато. И тем не менее все равно любопытно.

По задумке Дункана Джонса «Луна 2112», «Немой» и еще один пока что не вышедший сай-фай должны будут образовать фантастическую трилогию, изобличающую опасности, подстерегающие человечество в ближайшем будущем. В «Луне» это было клонирование, в «Немом» – тотальная и безнаказанная безнравственность. И кстати, Сэм Рокуэлл исполнил в «Немом» крошечное и едва заметное камео, появившись на телеэкране в новостном репортаже из зала суда в образе астронавта Сэма Белла, своего персонажа из «Луны», который, видимо, судится с компанией, клонировавшей его ДНК, и с НАСА.

А безнравственность здесь действительно жесткая, злая и саркастичная. Например, в лице персонажа Джастина Теру, детского хирурга-ортопеда, дарующего деткам высокотехнологичные протезы, а в свободное от работы время пользующегося интимными услугами детей-проституток.

Эксцентричные персонажи второго и третьего планов вроде нелепой клоунской гейши в исполнении хоббита из «Властелина колец» Доминика Монагана или наемника-костолома Кактуса в лице Пола Радда, отрастившего густые мужичьи усища по моде 70-х, оттеняют скромную неприметную фигуру Александра Скарсгарда, сыгравшего Лео, безмолвного, потерянного, доброго, жалкого верзилу, которому дискомфортно в этих декорациях, который здесь не в своей тарелке и не в своей вселенной. Его беспомощная немота – аллегория беспомощности старовера в ультрасовременном мире высоких технологий и низких моральных ориентиров.

Казалось бы, непонятно, зачем Дункан Джонс поместил рядовую любовную разборку (а тайна пропавшей Надиры сводится именно к этому) в футуристический антураж. Но антураж здесь определенно превозмогает сюжет. И именно этот футуризм, а вовсе не линию родителя и ребенка, присутствующую в повествовании, Джонс посвятил своему отцу Дэвиду Боуи – человеку из космоса, человеку из будущего, человеку с Луны, которому, должно быть, тоже не всегда было уютно в шкуре поющего землянина.

Анастасия Лях

Mute