Пропавшие девушки (Lost Girls)

Эта детективная драма от Netflix, тепло принятая критиками, на деле оборачивается антидетективом. Расследование серии жестоких убийств проституток Лонг-Айленда так ни к чему и не приводит. Можно сказать, это такой маленький американский ответ знаменательной южнокорейской картине Пона Джун-хо «Воспоминания об убийстве», антидетективу, основанному на реальных событиях и посвященному всем нераскрытым преступлениям, навечно покоящимся в полицейских архивах.

«Пропавшие девушки», поставленные документалисткой Лиз Гарбус, – экранизация книги журналиста Роберта Колкера «Пропавшие девушки: Нерешенная американская загадка», которая в 2013 году была бестселлером по версии New York Times и одной из десяти топовых книг года по версии Publishers Weekly. В ее основу легли реальные преступления, которые всем своим характером указывали на многолетнее пребывание на Лонг-Айленде и регулярную активность серийного маньяка, но так и не были раскрыты. И не особо стремились быть раскрытыми. Вернее, если верить книге и фильму, нью-йоркская полиция не особо стремилась к раскрытию дела по той элементарной и меркантильной причине, что все убитые были девушками по вызову из бедных и неблагополучных семей.

Детектива, расследующего серию убийств, играет Гэбриэл Бирн. Его персонаж – без пяти минут пенсионер, лишенный былой хватки (если она, конечно, когда-либо была), подавленный предстоящим выходом в тираж и в целом удрученный старостью, а еще стыдящийся совершенной в прошлом профессиональной ошибки. Кажется, не лишенный совести, но утративший силы и всякое рвение. Однако вовсе не он здесь главный герой.
Главная – мать-одиночка трех дочерей Мари Гилберт в жестком и убедительном исполнении Эми Райан. Всегда нуждающаяся в деньгах, едва сводящая концы с концами и едва справляющаяся с дочерьми-подростками, она постоянно берет деньги у старшей дочери, что живет отдельно и занимается проституцией. Мать знает, как именно заработаны деньги, но закрывает на это глаза. Старшая, много лет тому назад отданная в приют из-за биполярного расстройства, давно живет своей жизнью, но не отворачивается, если мать в очередной раз жалуется на финансовые проблемы. Из младших одна (Томасин МакКензи из «Кролика Джоджо» и «Правдивой истории банды Келли») на редкость взрослая, трезвая, сильная; другая (Уна Лоуренс из «Дракона Пита» и «Рокового искушения») – интровертка с психическими отклонениями (видимо, пироманией, так как в школе происходит инцидент с поджогом).

Когда старшая дочь Мари, Шеннон Гилберт, исчезает, оказывается, что в ночь исчезновения она звонила в 911. А водитель, который ждал ее у дома состоятельного клиента, утверждает, что она выскочила из особняка в истерике и побежала в лес, в сторону болот. Вскоре полицейские обнаруживают в окраине богатого квартала закопанные в землю четыре трупа. Все девушки, все проститутки, все задушены. Но Шеннон среди них нет.

Название «Lost Girls» обыгрывает смысловую двойственность глагола «пропасть» и соответствующего ему причастия. Эти девушки одновременно и пропавшие, и пропащие; и потерявшиеся, и потерянные. Потерянные для благополучного и благонадежного общества. Бесполезные и безнадежные для «идеального», правильного социума. И поэтому происходит существенное, но не бросающееся сходу в глаза жанровое смещение: детективное расследование уходит в политико-социальную критику, а разбирательство, должное исходить от имени полицейского-следователя, исходит от матери, ищущей толику непредвзятости и справедливости; матери, испытывающей вину за то, что когда-то отказалась от сложной дочери так же, как теперь власти отказались от неугодного члена общества.

Смотрите легально на MEGOGO

В большинстве фильмов американские копы – герои. Америка, неустанно работающая на свой незыблемый авторитет, заставляет весь мир верить в то, что там действительно господствует демократия, что там вознаграждаются талант и трудоспособность, что там арестовываются и караются преступники, что полиция приезжает на место преступления спустя пару минут после звонка в 911. А такие фильмы, как «Пропавшие девушки», откровенно и честно разрушают иллюзию идиллического заокеанского парадиза. И такие инциденты, как смерть Джорджа Флойда и Эрика Гарнера.

Целый час понадобился полиции, чтобы отреагировать на вызов Шеннон Гилберт, позвонившей в службу спасения. А тела четырех проституток, которых никто не искал и искать не собирался, были найдены по чистой случайности: коп из патрульной машины остановился на обочине леса, потому что его собака, как выразилась в фильме героиня Эми Райан, «захотела погадить». Словом, как и в недавней «Охоте» Крэйга Зобела, все опять упирается в миф социального равенства и в оруэлловский «Скотный двор»: «все равны, но некоторые более равны, чем другие».

Великолепная Эми Райан создала сильный и неоднозначный образ, способный вызвать и симпатии, и неприязнь одновременно. Ее длинные, распущенные, выкрашенные в дешевый желтоватый блонд волосы выглядят нелепой причудой одинокой, стареющей женщины, что никак не пытается скрыть вульгарность провинциального происхождения или же не может смириться с тем фактом, что молодость позади, мужского плеча рядом нет, а на шее двое детей, из которых одна опять (как и тогда, когда было обнаружено расстройство Шеннон) страдает психозом. Ее отношение к дочери столь же далеко от идиллии, сколь далека от совершенства система. Ее материнское чувство поначалу явно сомнительно: она сама бьет тревогу лишь несколько дней спустя после пропажи; зовет блудную Шеннон в гости тогда, когда нужны деньги; практически ничего о ее жизни не знает; иронизирует, когда прозвучавшее в телевизоре слово «проститутка» возмущает одну из младших девочек: «Ну, не юристом же ее называть…». Но позже, в полицейском участке, кричит, что разворотит все управление, если еще хоть раз ее дочь назовут проституткой. Она мучится и мечется от чувства вины. И да, пытается переложить эту вину на других, потому что самой ее нести становится невыносимо тяжело, когда приходит осознание, что Шеннон наверняка мертва, и уже точно ничего не исправить.

Ну, а образ маньяка – здесь чистой воды условность. Нет, в реальности это, конечно же, какой-то абсолютно конкретный монстр, который, возможно, до сих пор разгуливает на свободе, только уже не в Лонг-Айленде, а где-нибудь на новом месте. Но в кино это та фигуральная точка, тот окончательный крест, что поставило общество на «пропащих девушках».

Анастасия Лях