Фильм-обладатель берлинского «Золотого медведя» 2019 был показан украинским киноманам в рамках 10-го Одесского смотра как, что называется, программная вещь. Мол, он важен, он получил главную награду одного из трех главнейших кинофестивалей планеты. Показ «Синонимов» прошел с аншлагом. Зал был забит битком, а непоместившиеся, но рьяно жаждущие лицезреть призера Берлинале, стояли и сидели на полу и ступеньках в проходах, все два часа стойко подпирая стены кинотеатра. А что делать, искусство требует жертв.
Однако на финальных титрах, когда вся та толпа, что два часа назад ретиво ломилась к заветному экрану, покидала зал, было заметно, что недавний энтузиазм с лиц будто слизало черноморской волной. «Синонимы», пожалуй, оказались самым незрительским фильмом программы нынешнего ОМКФ (несмотря на заявленный и в общем-то соответствующий действительности жанр трагикомедии), киносмотра, что позиционирует себя именно как подчеркнуто зрительский фестиваль.
Лента израильского режиссера Надава Лапида, по признанию самого автора, из тех, что не просто вызывают у публики непонимание, но которые воспринимаются ею в штыки. «Синонимы» в самом деле осознанно и демонстративно раздражают, как раздражает и главный герой этой противоречивой истории. Но вместе с тем не могут не восхищать смелым плевком во все возможные киностандарты: стандарты выбора темы и выбора названия (впрочем, Чарли Кауфмана с его «Синекдоха, Нью-Йорк» им не переплюнуть), стандарты построения сюжета, стандарты характера центрального персонажа, который по обычаю может быть либо положительным, либо отрицательным, либо нейтральным, либо средним арифметическим, но не может восприниматься и положительно, и отрицательно параллельно.
И надо понимать, что Берлинале всегда был и остается политическим фестивалем, то есть таким, что при выборе победителей руководствуется не только художественными, но и политическими соображениями.
Ручная прыгающая камера оператора впритык следует за быстро шагающим молодым парнем с рюкзаком на спине, который от холода сильно вжимается в ворот и ускоряет и без того стремительную ходьбу. Он заходит в здание, поднимается по лестнице, открывает квартиру ключом, который лежал под ковриком, заходит в пустые и явно неотапливаемые апартаменты, бежит в ванную, раздевается и включает горячий душ. Теплые капли падают на замерзшее посиневшее тело, будто манна небесная. Согревшись, голый юноша возвращается за своими одеждой и рюкзаком, которые бросил в холле, но вещей нет, их украли. Помыкавшись да пометавшись туда-сюда, отчаявшийся бедолага сворачивается клубком в пустой ванне, словно решает замерзнуть насмерть. Когда же его обнаруживает молодая пара соседей (сходу отмечая обрезанность незнакомца), герой практически бездыханен. Но все же приходит в себя. Знакомится со своими спасителями и на ломаном французском объясняет, что приехал из Израиля, чтобы здесь, в Париже, перестать быть израильтянином и стать настоящим французом. И помочь ему в этом должен карманный словарь французских синонимов.
Смотрите легально на MEGOGO
Неудивительно, что на родине режиссера «Синонимы» не снискали зрительской любви. Ну, какому израильтянину понравится история про израильтянина, который больше не хочет быть ни израильтянином, ни евреем?! Герой Надава Лапида, которого зовут Йоав, отрекается от своей земли, своих корней, от родного языка, от культуры, религии и даже от собственных родителей. Казалось бы, он – отрицательный персонаж или как минимум неприятный, не вызывающий ни симпатии, ни эмпатии. И кстати, для украинской публики, которая в последние годы стала заостренно самосознательной в этническом, политическом, ментальном контекстах, заостренно патриотичной и украинофильской, Йоав с его отрицанием происхождения и коллективных кровных скреп – тоже преимущественно антигерой.
И в то же время этот парень со словарем, возненавидевший все, с чем родился, – герой без негативной приставки. В его рассказах (а он весьма красноречивый и словоохотливый рассказчик) постоянно всплывает армейское прошлое, к которому он испытывает неприкрытое отвращение. И в этом смысле наиболее показательна его байка (а он мастак рассказывать байки) о человеке с пулеметом, который на деле оказался человеком со скрипкой. «Но как же ты мог перепутать скрипку с автоматом?!» – удивляются друзья-французы. И Йоав многозначительно молчит… Разве можно винить пацифиста в том, что он ненавидит воюющую страну и не хочет иметь ничего с ней общего? Неслучайно любимым литературным героем Йоава является гомеровский Гектор, троянский воин, который сперва убегал от Ахилла, а после был им сражен. Для Йоава Гектор – не трус, а невоинственный человек, пытающийся убежать от кровопролития, равно как и сам Йоав. И этот антивоенный аспект «Синонимов» тоже не мог быть не учтен берлинским жюри.
«Синонимы» не о том, как тяжело живется иммигрантам и беженцам. Хотя весь фильм режиссер делает акцент на том, что герою либо холодно, либо голодно (питается он исключительно самыми дешевыми макаронами из самого дешевого супермаркета, заправленными самой дешевой томатной пастой и ложкой самой дешевой сметаны, что в сумме, согласно точным педантичным подсчетам, обходится в полтора евро). Йоав – аллегорический персонаж, олицетворяющий не только идею космополитизма как отрицания национальной идентичности, но идею свободного и чистого человека, чистого от этнического, географического и социального бэкграунда, от опыта предыдущих поколений, от устоев и традиций.
Но дает ли герою заветная Франция, которой он так одержим, желаемую свободу? Или загоняет в другие, альтернативные, рамки? И получается ли у Йоава безвозвратно отмахнуться от своего генезиса и врожденных и приобретенных привязок? Или же в конце концов он становится самим собой, возвращает назад свое «я» так же, как возвращает обратно свои истории, подаренные новоиспеченному другу-французу? Потому что в новых рамках чувствует себя так же неуютно, как в старых, так же дискомфортно и не в своей тарелке, как в нелепом щегольском горчичном пальто, подаренном с барского плеча парижским буржуа.
Как и герой, который хочет, но не может перестать быть евреем, так и режиссер посредством отрицания всего еврейского в действительности снимает очень еврейское кино. Это проявляется в многочисленных сравнениях и ассоциациях, библейских в частности. Так, когда парижская пара находит Йоава замерзшим в ванне, он совершенно обнажен и лежит в позе зародыша. То есть с одной стороны, он – новорожденный младенец, табула раса, чистый лист, готовый впитывать и познавать новое. С другой, он – младенец Иисус, спаситель, который явился, чтобы избавить людей от узких и косных мировоззрений. Девушка-француженка заинтересована исключительно в плоти Йоава, тогда как парня-француза интересуют его богатые истории, его душа. Стало быть, одна искушает подобно дьяволу, другой подобно богу устремлен в духовный внутренний мир.
Дары парижанина (туфли, пальто, охапка ярких метросексуальных рубашек) – это дары волхвов, принесенные новорожденному будущему царю иудейскому. Франция – новая земля обетованная. А сам Йоав, обладатель красивого, скульптурного тела, неоднократно предстающий полностью обнаженным, неслучайно похож на статую Микеланджело, изображающую Давида, второго после Саула израильского царя, что царствовал сорок лет (сколько и Моисей водил по пустыне еврейский народ) и из рода которого, согласно библейским пророчествам, вышел мессия – Иисус Христос.
Но пригодна ли, достойна ли Франция стать обетованной землей? Или у святой земли не может быть конкретных географических координат? И достоин ли Йоав быть новым помазанником и избавителем? (синонимы к слову «мессия»). Или же он просто неблагодарный чужак как для своих, так и для чужих, который яростно и безответно барабанит в закрытую дверь? Или, быть может, он – странник, которому время отправиться дальше, вооружившись другим словарем?..
Анастасия Лях
Синонимы (Synonymes)
2019 год, Германия/ Франция/ Израиль
Продюсеры: Саид Бен Саид, Мишель Мерк, Оснат Хандельсман-Керен, Талия Клянхендлер, Джанин Джаковски, Джонас Дорнбах, Оливье Пер, Кевин Чнейвейсс, Марен Аде, Реми Бюра
Режиссер: Надав Лапид
Сценарий: Надав Лапид, Хаим Лапид
В ролях: Том Мерсье, Кантен Дольмер, Луиза Шевилотт, Гаэль Раес, Джонатан Будина
Оператор: Шай Голдман
Длительность: 123 минуты/ 02:03
