Цвет красный (Rojo)

Этот аргентинский неонуар, полный метафор и символизма, лишь прикидывается просто детективом, в действительности являясь аллегорической политической иллюстрацией самой кровавой эпохи в истории страны. Стоит отметить, что киевский кинофестиваль «Молодость», включивший эту примечательную картину, впервые показанную на смотре в Торонто, в свою внеконкурсную программу, в этом году имеет в арсенале не один неонуар, и это прекрасно.

Действие разворачивается в маленькой аргентинской провинции в 1970-х годах. Главный герой – местный всеми уважаемый адвокат. Основному сюжету предшествует кадр, изображающий пустой, заброшенный дом этого скромного, но по-своему живописного пригорода, из которого падкие на чужое добро соседи из близлежащих кварталов выносят последние уцелевшие ценности. Очевидно, что хозяева этого дома каким-то образом испарились. Возможно, уехали впопыхах. А возможно, их уже нет в живых. Позже, когда дом снова всплывет в повествовании, мы увидим на одной из внутренних стен брошенного жилища кровавый след детской ладони.

Так вот главный герой, уважаемый адвокат, заходит поужинать в местный ресторан. Он ожидает свою супругу, которая по обыкновению опаздывает. Внезапно покой и гармонию этой закусочной и степенного усатого советника нарушает беспокойный и вызывающий незнакомец, который начинает громко кричать, ругаться и нападать на оторопевшего адвоката с угрозами. Местные, конечно же, встают на сторону достопочтенного юриста и выгоняют истеричного чужака восвояси. Но позже, когда адвокат и его милая, привлекательная жена выходят из ресторана и садятся в авто, чтобы направиться домой, незнакомец появляется снова, и действия его еще более враждебны и агрессивны. В конце концов он достает пистолет.

Но стреляет неизвестный не в адвоката, а в себя. Прострелив себе лицо, загадочный самоубийца продолжает дышать, тяжело и мучительно, с признаками агонии. Адвокат отправляет напуганную супругу домой, говоря, что отвезет несчастного горе-стрелка к лучшему в городе хирургу. Но сам везет испускающего грузные хриплые вздохи бедолагу в пустыню, где бросает умирать посреди безжизненных и безлюдных песков. Далее действие переносится на три месяца вперед, и адвокат, почти забывший о своем поступке, сталкивается с назойливым частным детективом, который разыскивает одного пропавшего парня, неместного.

Аргентина 70-х – это назревание государственного переворота и впоследствии пришедшая к власти военная диктатура, осуществляющая так называемую «грязную войну» – несанкционированные политические репрессии, сопровождаемые массовыми похищениями людей, пытками и казнями без суда и следствия. Этот государственный террор, повальные преследования и убийства были направлены против всех несогласных с установившимся политическим режимом, преимущественно, конечно же, против коммунистов и социалистов. Тысячи людей просто «пропадали без вести», а народ перешептывался, что пустыня усеяна трупами.

Смотрите легально на MEGOGO

Грязная война была частью так называемой операции «Кондор» – кампании по гонению и ликвидации политической оппозиции в странах Южной Америки, которая осуществлялась диктаторскими режимами при поддержке американской разведки. Это кровавое пятно на исторической репутации США было, в частности, затронуто в шпионском триллере Сидни Поллака «Три дня Кондора» 1975 года выпуска, где служебный псевдоним главного героя являлся отсылкой к одноименной операции. И все это, естественно, являлась частью холодной войны между Штатами и СССР.

Фильм Бенджамина Найштата посредством, казалось бы, простой истории одного плохого поступка, совершенного вроде как не самым плохим человеком, изобличает кровавые и беззаконные страницы аргентинской истории. Дом, показанный в самом начале, всплывает вновь, когда адвокат помогает своему другу-предпринимателю юридически осуществить незаконную покупку пустующей постройки: ведь хозяева (тела которых, должно быть, покоятся в той же пустыне, где лежит незнакомец из ресторана) никогда уже не вернутся.

Параллельно в сюжете возникает еще одна линия, связанная с юной дочерью главного героя, которая ходит на танцы и репетирует символичный театрализованный танец «захвата», в котором парни изображают настойчивых чужаков-захватчиков, а девушки – их добычу. Руководительница кружка требует эмоциями передать напряжение между двумя сторонами, вызванное интенцией, то есть намерением чужаков. «А что такое «интенция»?» – спрашивает дочь адвоката. «Ты не знаешь слова «интенция»? – удивляется хореограф и просит девочку приблизиться вплотную, чтобы та испытала напряжение от чужого намерения. Естественно, это напряжение в танце – метафора политического напряжения в стране, а также напряжения и тревожности, сопутствующих холодному противостоянию двух сверхдержав, что подошли близко-близко друг к другу, почти вплотную, но не играют в открытую. А по телевизору приветствуют делегацию из американских ковбоев и славят страну-интервента. И с этой параллельной сюжетной линией, выстроенной вокруг дочери героя и танцкружка, связано еще одно бесследное исчезновение.

Множество сцен, которые невовлеченному в суть зрителю покажутся случайными и несвязанными фрагментами, в действительности передают один и тот же смысл. Например, сцена с родео, где обездвиженному быку, неспособному сопротивляться, отсекают яйца подобно стране-добыче, претерпевающей интервенцию чужака и лишенной какого-либо противодействия и отпора. Или сцена с представлением фокусника, который демонстрирует фокус с исчезновением, но трюк идет не по плану, и доброволец исчезает по-настоящему – отсылка, конечно же, к массовым исчезновениям в стране. Или же черно-белый рекламный ролик шоколадных конфет, в котором герой видео убивает того, кто просит поделиться лакомством («Сладости для эгоистов» – гласит рекламный слоган), – метафора незаконных и беспричинных убийств, погрузивших страну в страх и трепет.

Адвоката все время преследуют мухи. То в доме во время чаепития с гостями. То в конторе, где он кладет под стол недоеденный обед, зазывающий насекомых. Все эти зарисовки – ассонанс с мухами, летающими над гниющими телами в пустыне.

Цвет красный – это не только буквальный цвет крови от массовых убийств. И не только ассоциация с Советским Союзом и коммунистическим режимом. Это цвет неонуара родом из 70-х, который блестяще стилизован артхаусным аргентинским постановщиком, впервые добавившим в свое кино типично жанровый элемент. Это не яркий красный, но приглушенный коричневато-багровый. Как цвет месячных, на которые ссылается дочь адвоката, отбиваясь от навязчивых приставаний бойфренда. Как цвет экрана во время сцены затмения, за которым наблюдают герои. Как цвет жилетки адвоката и цвет галстука частного детектива в кульминационной и одновременно заключительной сцене посреди аргентинской пустыни, кишащей назойливо жужжащими мухами.

Анастасия Лях

превью