Волшебный режиссерский дебют актрисы Мэгги Джилленхол, основанный на одноименном романе загадочной итальянской писательницы Элены Ферранте, – пронзительная правда о материнстве, которую не принято проговаривать вслух. Если в арт-триллере Линн Рэмси «Что-то не так с Кевином» материнская нелюбовь была несколько утрированной и чуть гротескной, а у Звягинцева в «Нелюбви» невыносимо холодной и жестокой, то в «Незнакомой дочери» она настолько реалистичная, искренняя и честная, что по-настоящему страшно. Страшно брать на себя эту непосильную бессрочную ответственность. Вернее, речь здесь не о нелюбви вовсе, а о любви с множеством сносок.
Действие разворачивается на одном из курортов Греции, куда приезжает отдохнуть американка-профессор лингвистики и литературоведения Леда Карузо в исполнении Оливии Колман (она родом из Кембриджа, но не из того, что в Англии, а из того, что под Бостоном, а ее диковинное имя Леда – древнегреческого происхождения и означает «женщина»). Здесь героиня нежится под солнцем (иногда попадает под теплый дождь), пьет коктейли, ест мороженое, валяется на шезлонге. Казалось бы, она проводит райский отпуск, несмотря на то что приехала сюда совсем одна.
Но с первых кадров праздность немолодой, но все еще привлекательной женщины, которая, возможно, ищет здесь ненавязчивый курортный роман или же просто умиротворение и спокойствие, отравляется ощущением некоей скорби или вины, чего-то плохого или же даже страшного, что произошло в относительно далеком прошлом (на самом деле то «страшное и плохое» не так уж ужасно, то есть ужасно совсем не так, как рисует разыгравшееся воображение зрителя, но Джилленхол искусно нагнетает, мастерски драматизирует, сгущает, вводит в состояние пощипывающего ожидания «шокирующей» правды).
На пляже Леда знакомится с молодой мамой Ниной (Дакота Джонсон), которая отдыхает с мужем, родственниками и маленькой дочерью Еленой (девочку, должно быть, неслучайно зовут так же, как саму писательницу, авторку «Незнакомой дочери»), а также принимает ухаживания пожилого смотрителя ее уютной съемной квартиры (Эд Харрис). Когда с пляжа внезапно пропадает Елена, и начинается всеобщее беспокойство и суматоха, Леда находит девочку уединившейся в зарослях и приводит к Нине. Но во время волнения и беготни тихо крадет куклу, которой игралась малышка, и прячет в своей пляжной сумке. Впоследствии начинается новая сумятица, уже вокруг пропажи куклы. На следующий день и потом Нина жалуется Леде, что девочка никак не может успокоиться, плачет за куклой, капризничает, даже температура поднялась… Но Леда лишь успокаивает: мол, рано или поздно пропажа отыщется. Однако украденную вещь не отдает.
В молодой Нине, которая вроде бы любит и мужа, и дочь, но ощущает рядом с ними перманентную усталость, выжатость, измученность, рецессию…, героиня видит отражение прошлой себя (Джесси Бакли в рваных и хаотичных бесшовных флэшбэках), когда она тоже была молодой женой и мамой, и эта роль, от которой, казалось, никуда невозможно сбежать, сулила лишь постепенное выгорание. Ни поработать в тишине и спокойствии, ни сексом заняться, ни помастурбировать… две дочери, две любимые дочери, всегда чего-то хотят, всегда говорят или плачут, или смеются, или дурят и упрямятся. Они всегда-всегда есть, и это невыносимо.
Смотрите легально на MEGOGO
В руках Мэгги Джилленхол личная драма протагонистки, ее рефлексии и реминисценции, ненавязчивое, полупрозрачное, почти что невесомое самобичевание… виртуозно прикидываются триллером. Повествование начинается с флэшфорварда: чернота прохладной южной ночи, береговая линия, волна, неспокойная, то ли что-то ищущая, то ли что-то потерявшая, то ли что-то или кого-то оплакивающая, то ли задумавшая свести счеты с жизнью в морской пучине Оливия Колман в белой рубашке с растекающимся кровавым пятном посреди живота… – образ, который можно прочесть как метафору судьбоносного для каждой женщины выбора: ребенок или аборт.
И дальше, в событиях, что предшествуют появлению ночью на пляже в окровавленной одежде, Леду все время преследует что-то почти зловещее. То на нее «нападает» шишка, упавшая с дерева, и оставляет на теле иссиня-багровый подтек (и это и близко не выглядит комедией). То в постели, на подушке, оказывается крупное насекомое. То нечто, что камера и вовсе нам не показывает, сильно пугает Леду в кустах. В кинотеатре (одном из этих жутко неудобных, провинциальных, со стульчиками вместо кресел, не застрахованных от дебоширов и невежд летних кинотеатров маленьких курортных городков), где Леда смотрит романтическую драму 50-х «Последний раз, когда я видел Париж» с Элизабет Тэйлор, компания бесцеремонных и хамских подростков ведет себя вопиюще грубо и бескультурно и едва ли не доводит героиню сперва до ярости, затем до слез… Дети. Кошмарные, чудовищные дети.
А взаимоотношения Леды с украденной куклой и вовсе уподобляются эдакому бархатному, как сентябрьский сезон на море, лайт-хоррору, где неадекватная, психически травмированная женщина, переживающая некое душевное потрясение или утрату, или же муки совести, а может меланхолию и сожаление…, протягивает воображаемую пуповину к пластмассовому пупсу.
И конечно, неслучайно героиню зовут Леда, что, повторюсь, означает «женщина». Глобально «Незнакомая дочь» рассуждает на тему той неподатливой и бескомпромиссной социальной роли, что издавна уготована женщине как жене и в первую очередь матери. И по большому счету даже сейчас, в век феминизма и движения чайлдфри, мы, женщины, все равно накрепко привязаны к необходимости эту роль играть (или безутешно тосковать, что она не была сыграна… или же была сыграна не так, плохо, халтурно…). Теперь уже не потому, что нам ее навязывают общество, традиции, устои. А потому, что так прописано где-то за пределами нашего понимания, за пределами наших решений и жизненных выборов, где-то на небесах или в исконном доисторическом генетическом коде.
В фильме несколько раз звучат диалоги, не совпадающие с движением губ Нины и Леды. Диалоги звучат, но в кадре мы видим, что героини молчат. Будто они произносят не то, что на самом деле хотят друг другу сказать. Или же сквозь поверхностный разговор мысленно признаются в том, что на душе; в том, что не принято проговаривать вслух. Они понимают друг друга без слов, смотрят друг в друга, как в зеркало. И обе продолжают играть свои роли. А как иначе?
Анастасия Лях
Незнакомая дочь (The Lost Daughter)
2021 год, США/ Греция
Продюсеры: Чарли Дорфман, Мэгги Джилленхол, Талия Клейнхендлер
Режиссер: Мэгги Джилленхол
Сценарий: Мэгги Джилленхол, Элена Ферранте
В ролях: Оливия Колман, Джесси Бакли, Дакота Джонсон, Эд Харрис, Питер Сарсгаард, Пол Мескал, Оливер Джексон-Коэн, Дагмара Доминчик, Альба Рорвахер, Джек Фартинг
Оператор: Элен Лувар
Композитор: Дикон Хинчлифф
Длительность: 121 минута/ 02:01
