Осторожно! В рецензии могут быть спойлеры.
Джиллиан Андерсон и Джейми Дорнан играют детектива и серийного маньяка. Для нее это лучшая актерская работа в карьере. Для него – доказательство, что позорные «Пятьдесят оттенков серого» – не показатель, но оплошная неловкость. Сильный, глубокий, эмпатичный криминально-психологический триллер о параллели между злом и добром, об извечном противостоянии мужчины и женщины, о разрушительном эго и плохих, и хороших в стремлении удовлетворить свои желания даже ценой причинения боли другому (или в особенности ценой причинения боли другому), о неодолимом влечении заглянуть во тьму, в самую черноту.
Суперинтендант из столичного полицейского управления Стелла Гибсон приезжает с проверкой в отделение Белфаста (Северная Ирландия). В городе произошло два убийства: были задушены молодые женщины. Обе темноволосые, обе карьеристки. Местная полиция упрямо не желает связывать преступления и наводить на горожан панику. Но когда задушенной находят и третью девушку, тоже брюнетку, тоже добившуюся определенной высоты в профессии (к тому же очевидно, что убийца провел над телом ритуал: помыл, уложил в определенную позу, накрасил ногти красным лаком и отрезал в качестве трофея прядь волос), не остается сомнений: в городе орудует серийный маньяк, которому красноречивая пресса сходу дает прозвище Душитель из Белфаста. «Проверка» Стеллы Гибсон вынужденно затягивается, и решительно настроенная женщина возглавляет охоту за «монстром».
А «монстра» по имени Пол Спектор зрителям показывают сразу. Да, это не тот детектив, где вся суть заключается в вопросе, кто же убийца?.. или виновен подозреваемый или нет?.. Мы знаем, кто убийца, и знаем, что точно виновен. Вопрос в том, сможет ли Стелла его поймать? Или же душителю удастся обвести ее вокруг пальца? Вопрос в том, чем закончится игра в кошки-мышки и кого из героев ждет вынесенный в название крах? Это и вовсе не детектив. И даже не всегда триллер. В большей степени психологическая драма о падении в пропасть. Пропасть губительных последствий душевных травм, выводящих на свет темную сторону.
Конечно, когда в роли маньяка предстает Дорнан (и он не загримирован в урода, как Йонас Дасслер в «Золотой перчатке»), у зрительниц сходу возникает стокгольмский синдром. У жертв он возникнуть не успевает, но и без них женщин, испытывающих неодолимое притяжение к источнику долгой, мучительной, но красивой и преисполненной эротизма смерти (душитель не насилует, но постоянно то ослабляет, то усиливает хватку на горле в течение нескольких часов, а затем превращает место преступления в алтарь, почти что свадебный) вокруг антагониста в избытке. В сериале в принципе практически нет мужчин, кроме антигероя, и они, мужчины, здесь неважны, третьестепенны, вспомогательны, служат декором или аксессуаром (как молодые смазливые лейтенанты, которых Стелла выбирает в любовники, вроде героя Колина Моргана), либо откровенно слабы и жалки (как помощник главного констебля Бернс в исполнении Джона Линча, бывший любовник Стеллы, немолодой и тщетно пытающийся вернуть ее расположение, прибегающий для этого то к унижениям, то к агрессии).
Смотрите легально на MEGOGO
Женщины же здесь представлены, что называется, в богатстве и разнообразии, и все так или иначе связаны или зависимы от антагониста: его жена, несовершеннолетняя няня его детей (заглядывающая ему в рот, как часто делают девственницы-подростки перед мужчинами постарше), его бывшая любовница еще со студенческой скамьи, его пациентка (персонаж Дорнана работает семейным психологом и помогает парам справиться с утратой ребенка и спасти брак), единственная выжившая жертва его нападения, практически вся полиция, от молодых помощниц в команде Гибсон и женщины-судмедэксперта до, конечно же, самой Стеллы, которая как центральный протагонист долго держит с антагонистом физическую дистанцию, несмотря на метафизическую близость, и лишь в кульминации сближается непосредственно… и еще присутствующая в сюжете призраком, заключенным в ветхую черно-белую фотокарточку, мать убийцы (понятно, без Фрейда не обошлось, но «Крах» – это не «Мыслить как преступник», и фрейдизм здесь не является шаблонным инструментом поверхностной трактовки злотворного душевного недуга, но лишь отправной точкой для глубокого погружения в изучение и анализ двух центральных фигур этого холодного, но с каждым шагом становящегося все теплее и теплее противостояния).
Очевидно, что антигерой призван вызвать симпатию. Как минимум неоднозначное к нему отношение и сомнение: монстр ли он? И для этого мало одной только привлекательной внешности Дорнана. Поэтому условный «злодей» совершает поступки, противоречащие его «злодейской» природе: просит искреннее прощение за убийство нерожденного ребенка в утробе одной из жертв, о беременности которой не знал; не притрагивается к малолетней няне, которая перед ним выпрыгивает из трусов; явно уважает жену, невероятно трепетно относится к своей маленькой дочери; и, возможно, главное – безвозмездно, без задней мысли помогает нуждающейся в поддержке пациентке, страдающей от горя утраты и домашнего насилия, при этом рискуя лишиться работы. Очевидно, что хладнокровие в нем ведет постоянный бой с эмпатией: серийный убийца проявляет сочувствие и дает шанс на новую жизнь женщине, которую успел узнать и «прочесть», но не оставляет шансов всем тем другим, которых изучает лишь дистанционно по анкетам и резюме в интернете и которых при личной встрече априори воспринимает как неживых манекенов.
Аналогичная борьба идет и внутри Стеллы Гибсон, чьи взаимоотношения с мужчинами продиктованы неоднозначным психологическим шлейфом, тянущимся от ранней смерти отца в ее детстве (который то ли был горячо любящим и любимым, и девочка, даже став женщиной, так и не пережила потерю; то ли проявлял к дочери неприемлемую «любовь», воспоминания о которой Стелла подавила иллюзией о сокровенном, сакральном образе «идеального папы»). Эту рану и уязвимость Стелла убедительно прикрывает маской властной, самодостаточной, барственной феминистки из тех, которых мужчины называют «стервами» и «суками». Незамужняя и бездетная, она позволяет себе лишь те отношения, что не выйдут за рамки одноразовых встреч для секса без чувств и обязательств. Подчеркнуто трахает, а не ждет, чтобы трахнули ее. Не хищница, но умышленно выбирает партнеров как мясо: то, что посочнее да посвежее и продается в магазине поблизости. И всякий раз подавляет проблеск малейшей эмоции, но подавленные эмоции всякий раз терроризируют ее в ночных кошмарах.
Стремление антагониста контролировать и доминировать над противоположным полом абсолютно рифмуется с аналогичным стремлением протагонистки, и в кадре происходит своего рода гендерная война, пересекающаяся с войной тьмы и света (но не столько в контексте конфронтации законника и преступника, сколько в смысле внутренней войны внутри каждой из сторон битвы, причем как сражаются в Стелле и Спекторе тьма и свет, так же в обоих сражаются женское и мужское начала). Неслучайно камера постоянно показывает его и ее параллельно, приводя их движения, разделенные пространством и градусом выхода за правовую и моральную допустимость, в ассонанс. Он душит очередную выбранную жертву, ловя сексуальный экстаз. Она трахает очередное выбранное мясо. Справившись, достигнув пика, он опрокидывает бездыханное тело на кровать. Справившись, достигнув пика, она, почти что неживая, лишенная сил, опрокидывается на кровать. Оба, снова и снова совершая свои вошедшие в привычку и ставшие образом жизни регулярные ритуалы, так же параллельно раз за разом совершают обряд омовения, очищения от содеянного: он моет тела убитых, она ныряет в бассейн и проплывает дистанцию за дистанцию, пытаясь уплыть от призраков прошлого и внутренних демонов.
Всего несколько раз за три сезона Джиллиан Андерсон и Джейми Дорнан появляются в одном кадре. Психологическая параллельность их персонажей осуществляется с помощью физического дистанцирования. Тем не менее практически с самого начала между героиней и антигероем (только в данном случае наличие и отсутствие приставки анти- в обоих случаях очень условно) образуется мощная интимная связь, сексуальное напряжение без какого-либо намека на возможный физический секс. И одновременно мощная связь эмпатическая. Когда на пресс-конференции на тему хода расследования, транслируемой по телевиденью, Стелла не сразу замечает, что одна из пуговиц на ее блузе в зоне декольте случайно пикантно и в данных обстоятельствах, конечно же, совсем неуместно расстегнута, мы не видим, что Спектор наблюдает за ней и видит этот волнующий просвет. Не видим, но чувствуем. Будто смотрим на Стеллу его глазами. И кажется, этот взгляд чувствует и она. Когда она наблюдает из-за стекла (опять же дистанция) за «допросом»-беседой между психологом и маленькой дочерью Спектора, и та говорит, что хранит секрет, который никому не расскажет, потому что он может навредить папе, у Стеллы катится по щеке едва заметная слеза: она его оплакивает, оплакивает в нем ту светлую сторону, которую в силу чудовищных и независящих от него обстоятельств (самоубийства матери, насилия в детдоме) подавила темная. Наконец кульминация этой эмпатии наступает во время стрельбы в Спектора, когда Стелла бросается к нему, будто сокрушенная горем мать: «Мы его теряем! Мы его теряем!..».
Крах ожидает не кого-нибудь одного из героев. В той или иной степени он подкрадывается ко всем. К жене, неспособной осознать и переосмыслить шокирующую правду, превратившую ее вчерашнюю жизнь в фарс, а сегодняшнюю – в сущий кошмар. К влюбленной девочке, несовершеннолетней няне, в силу юного возраста решившей, что ее постигло великое, недоступное окружающим чувство, требующее от нее жертвы. К антагонисту, конечно же, путь которого изначально устлан в черную пропасть. К Стелле, темные тайны которой, так упорно скрываемые ото всех и самой себя, выходят на поверхность, и которая, когда все наконец кончено, возвращается в свою пустую лондонскую квартиру, еще более одинокая, чем когда-либо прежде.
Под занавес словами из детской сказки, которую мать читает маленькой дочери (про принцессу и принца, конечно же), звучит смысловой рефрен этой истории, ее лейтмотив и ее печальный итог. «В некотором царстве… жила прекрасная принцесса красоты невиданной… и часто она любила прятаться от жары, людей и суеты в темном лесу… и заглядывать в глубокий-глубокий колодец…». В черную-черную пропасть, в которую так неудержимо манит даже самых светлых и прекрасных из нас. «… Затем принцесса разозлилась и швырнула лягушку о стену… и обернулась лягушка прекрасным…». «Разве она не должна была ее поцеловать?» – спрашивает девочка. На что мать отвечает: «Нет, это у Диснея она ее поцеловала. А вот так было в оригинальной сказке». Вот так, через боль и насилие.
Анастасия Лях
Крах (The Fall)
2013-2016 годы, Великобритания
Продюсеры: Джиллиан Андерсон, Аллан Кабитт, Патрик Ирвин, Джастин Томсон-Гловер, Стивен Райт, Габ Нил, Джулиан Стивенс, Кэрол Мурхэд
Режиссер: Аллан Кабитт
Сценарий: Аллан Кабитт
В ролях: Джиллиан Андерсон, Джейми Дорнан, Джон Линч, Эшлинг Франчози, Бронан Вон, Ниам Макгрейди, Стюарт Грэхем, Брона Таггарт, Валин Кейн, Эммет Джей Скэнлэн, Арчи Панджаби, Колин Морган, Брайан Миллиган, Бен Пил, Шейнин Бреннан, Иэн Макэлхинни, Эйдан Макардл, Майкл Макэлхаттон, Кристер Хенрикссон, Лора Доннелли, Дениз Гоф
Операторы: Дэвид Греннан, Руаири О’Брайэн
Композиторы: Кифес Чанция, Дэвид Холмс
