На канале Showtime стартовал третий сезон сериала «Твин Пикс», продолжившегося спустя четверть столетия. В сети уже доступны первые четыре серии из восьми. Дэвид Линч попытался совместить ностальгию с современными тенденциями американского ТВ, и в итоге получился гротескный абсурд, не имеющий ничего общего с любимым шоу 90-х.
На самом деле разочарование изначально было неизбежным. Когда только появилась новость о запуске в производство продолжения, которое Линч срежиссирует лично, это вызвало бурю сомнений. С одной стороны, радостнее новости не сыщешь: лучший сериал всех времен и народов возвращается, ароматы хвои, черного кофе и вишневого пирога заполняют носовую полость, в ушах уже звучит неповторимая музыка Анджело Бадаламенти и воображаемые утренние трели пестрого крапивника под ненавязчивый, еле доносящийся издалека верезг лесопилки, а перед глазами проплывает гипнотический танец гиперсексуальной Одри Хорн в бордовом кашемировом свитере и школьной юбке-шотландке. А потом отчетливо понимаешь, что все это вернуть невозможно: кофе остыл, лесопилка остановилась, актриса Шерилин Фенн постарела.
Желание вновь утонуть в той густой, насыщенной, магнетической и мистической атмосфере больших тайн небольшого городка, где у всего и каждого есть две стороны, было настолько сильным, упрямым, иррациональным, что заставило погрязнуть в самообмане и зрителей, и самого Линча, который лет десять не снимал полный метр и давно променял кинематограф на дзен. Впрочем, «Твин Пикс» 2017 – это вне всяких сомнений Линч, по-прежнему странный, сюрреалистичный, загадочный, напрочь непонятный, но это точно не история про убийство Лоры Палмер.
Когда после вступительных титров с тем самым шрифтом и той самой музыкой на экране появляются специальный агент Дэйл Купер и великан (последний произносит некие шифры, а первый делает вид, что все понимает, и этот диалог вкратце передает суть многолетних запутанных отношений между творчеством Линча и реакцией публики: первое изобилует кодировками, вторая делает вид, что их понимает), ты все еще веришь и упорно настраиваешь себя на отрадное путешествие в прошлое. Но вскоре начинается совсем другой сериал.
В мегаполисе, скрывающемся за россыпью унифицированных неоновых огней, некий молодой немногословный парень работает в некой засекреченной конторе, напоминающей тюремное строение. Его работа – следить за происходящим в стеклянном ящике, в котором пока что ничего не произошло. Симпатичная любопытная девушка приносит парню кофе и всячески пытается заглянуть в тайную комнату, где находится ящик. Однажды, когда отлучается охранник, парень проводит подругу внутрь. Они садятся перед ящиком на диван и занимаются сексом. И тут прозрачный куб чернеет, и из него, из комка дребезжащей энергии, проступает нечто, стирающее любовников в порошок (возможно, стеклянный куб – интерпретация телевизора, телеящика, перед которым, запертые в тюрьме своих малогабаритных жилищ, мы существуем в ожидании важных событий, но ничего в действительности не происходит).
Тем временем в Южной Дакоте (Линч смотрел «Фарго»?) толстая женщина вызывает копов, потому что из квартиры ее соседки, не появлявшейся уже три дня, плохо пахнет. Оказавшись внутри, полицейские обнаруживают разлагающийся труп, вернее два трупа, так как голова, лежащая на подушке, действительно принадлежит хозяйке квартиры, а туловище – неопознанному мужчине (Линч смотрел сериал «Мост»?). И с этим убийством, судя по всему, связан агент Купер. Только не тот Купер, который стал пленником Черного вигвама двадцать пять лет назад, а его темный двойник, в теле которого обитает Боб.
Тем временем в городке Твин Пикс якобы мало что изменилось. Бен Хорн занят гостиничным бизнесом; помощник шерифа Энди давно женился на секретарше Люси, и у них взрослый сын, причем у Энди все тот же хохолок, а у Люси – все те же свитер и голосок; нелюдимый красавчик Джеймс все так же ездит на байке; официантка Шелли Джонсон так же красива; бар «Bang Bang» работает, и в нем так же звучит плавленая интимно-лирическая попса с тонким эротичным женским вокалом (тогда это была дримпоп-исполнительница Джули Круз с композицией «Falling» под музыку Бадаламенти, а на сей раз синтипоп-группа Chromatics и песня «Shadow»); а женщина с поленом звонит помощнику шерифа Ястребу и передает слова своего полена: «чего-то не хватает».
Не хватает смысла. Чертовски не хватает смысла. Но отсутствие смысла, разгадок и объяснений всегда прощалось Дэвиду Линчу. Собственно, только ему из всех кинематографистов и прощалось. То ли это горе от ума, то ли показная бессмысленность от нажитой самоуверенности.
Вот что пишут о продолжении критики авторитетной западной прессы. Журнал Time: «Изображения убитых и изувеченных женщин на экране не вызывают никаких эмоций. Так что вряд ли новые серии смогут сравниться по глубине со старыми». Журнал Variety: «От былой атмосферы не осталось и следа. Иногда зритель чувствует себя персонажем видеоигры». Другие хвалят. Например, The New York Times: «Авторы учли то, как изменилось телевидение за эти годы, но фирменное напряжение Линча сохранилось. Несомненно, фанатов сериала ждут месяцы бессонных ночей». И The Hollywood Reporter: «На экране разворачивается очень много событий, однако сюжетная насыщенность не отталкивает, поскольку перед нами классический Линч».
Кажется, самый искренний здесь журналист Variety, оказавшийся наиболее жестким в своей оценке. Похвалы же выглядят заискиванием перед мэтром или как минимум фобией прослыть тупицей, которому не по зубам витиеватый Линч. Впрочем, возможно, им и вправду понравилось.
А от былой атмосферы и впрямь не осталось никакого следа. Старый «Твин Пикс» потрясал не столько сюжетом, сколько природой, особым воздухом, запахом и, конечно же, персонажами. Фрики вроде одноглазой жены Большого Эда, помешанной на занавесках, привлекали своей причудливостью; серьезные герои и героини – своей фактурностью и поистине сногсшибательной красотой. Лица девушек, скрупулезно подобранных Линчем и его соавтором Марком Фростом, были притягательными настолько, что казалось, в реальной жизни таких не бывает, не бывает даже по отдельности, а уж собранных в одном месте тем более. А теперь эти лица состарились, как ни прискорбно, и магия улетучилась. Новые же оказались современными и посредственными.
Твин Пикс, Нью-Йорк, Южная Дакота… Сюжет расползается и географически, и логически. Теперь перед нами не сонный городок, в котором поселилось абсолютное зло, а вся Америка, в разных уголках которой происходят страшные и загадочные убийства. Причем мистика, ясное дело, уже не прикрывается детективом, а демонстрирует свои прелести с самого порога. Признайтесь, тогда, в 90-х, несмотря на всю свою неистовую любовь к трупу в целлофане, подбородку Купера и родинке Одри Хорн, вы были слегка разочарованы, когда расследование привело не к реальному убийце из плоти и крови, а к лесному злобному духу по имени Боб. И еще больше были разочарованы финалом. С одной стороны, красные шторы и коридоры были чертовски эффектными и пугающими; с другой – было очевидно, что это всего лишь чересчур напыщенная фантазия, с которой не смог справиться даже сам автор.
Так вот продолжение – это наполовину совершенно другой сериал, наполовину финальная серия второго сезона.
Комичность в «Твин Пиксе» была всегда, но здесь она перешла все жанровые границы. То есть элемент комичности перешел в разряд полноценной комедии. В сцене «чего-то не хватает», когда Люси, Энди и Ястреб перебирают улики дела Лоры Палмер, Люси кричит, что в коробке с шоколадными зайцами не хватает одного зайца, потому что она его съела. «Дело вовсе не в шоколадном зайце. А может быть, в зайце…», – начинает всерьез размышлять Ястреб. В старом «Твин Пиксе» эту фразу мог бы произнести по-детски наивный, нескладный и недалекий Энди, но никак не суровый, брутальный и проницательный индеец. В третьем же эпизоде, когда Купер наконец освобождается из заточения в Черном вигваме, на экране разворачивается комедия «Взрыв из прошлого», где Брендан Фрейзер играл доверчивого и старомодного детину, впервые увидевшего мир спустя треть столетия отсидки в бомбоубежище.
Абсурдность тоже переходит границы. Танцующий карлик, совы, которые совсем не совы, и полено-оракул – это хотя и странность, но странность с хорошим вкусом, чувством стиля и меры; энигматичность с балансом между символикой и повествовательностью. А дерево, на котором растет рука однорукого Майка, – это уже уродство и вздор.
Представьте, что попали на вечеринку, где в одном углу тусуются молодые, но абсолютно не знакомые вам люди, а в другом уныло сидят поседевшие и полысевшие пенсионеры, приковылявшие на встречу выпускников спустя 25 лет после последнего «последнего звонка». Первые неинтересны, поскольку чужие. Вторые неинтересны, поскольку их поезд ушел, а они зачем-то побежали по шпалам. Новый «Твин Пикс» – именно такая вечеринка.
Анастасия Лях
