Мир грядущий (The World to Come)

Жанр этого фильма, показанного украинским зрителям в рамках фестиваля американского кино «Независимость», при желании, конечно, можно классифицировать как лесби-вестерн, но, во-первых, звучит грубо, во-вторых, картина не столько об однополой женской любви, сколько о мире женщин вообще. И Дикий Запад – безусловно, одно из самых худших по отношению к женщине мест в мировой истории, самых суровых, бесцеремонных и беспощадных, самых патриархальных, домостроевских, грязных и безвылазно унылых.

Работу живущей в Нью-Йорке норвежской постановщицы Моны Фастволд (партнером по жизни которой, к слову, является актер и режиссер Брэйди Корбет, снявший «Детство лидера» и «Вокс люкс», и тут уж сложно сказать, кто из них на кого повлиял в творческом смысле, но совершенно очевидно, что Корбет и Фастволд чувствуют киноарт одной на двоих кожей и посредством локальных историй препарируют глобальный исторический процесс и происходящие в нем столетие за столетием, эпоха за эпохой изменения общественных настроений, устоев, взглядов, ритмов и нужд) также можно назвать женским ответом «Горбатой горе» или американским ответом французскому «Портрету девушки в огне» (наряду с британским ответом «Аммонит»). Но это опять же прозвучит грубо и несправедливо проигнорирует уникальность, самобытность почерка Фастволд, которая из вестерна классической середины девятнадцатого века изящным движением и не менее изящным слогом приоткрыла окно в мир сегодняшний и даже завтрашний.

История начинается с тоскливого вида голых замерзших деревьев на фоне морозной грязно-снежной зимы. Тихо и не менее тоскливо за кадром звучит что-то вроде свирели, смешиваясь со звуками природы: протяжным воем ветра, хрустом ледяной корки, чириканьем мерзнущих воробьев на безжизненных ветках. Голос главной героини, ведущей рассказ от первого лица, и интертитр сообщают, что на дворе 1 января 1856-го, начало нового года. А за окном впервые так холодно, что лед проступил даже в спальне (впрочем, холод в супружеской постели был и раньше). Чуть позже Эбигейл (Кэтрин Уотерстон) подаст своему мужу Дайеру (Кейси Аффлек, выступивший также одним из продюсеров) на стол вареный картофель в мундире, кожура которого буквально на глазах покроется наледью. Еще чуть позже героиня потеряет маленькую дочь, скончавшуюся от дифтерии. А еще чуть позже познакомится с новоприбывшими соседями: строптивой рыжеволосой красавицей Талли (Ванесса Кирби) и ее властным, озлобленным мужем Финни (Кристофер Эбботт).

В рассказе нет никаких лишних второплановых персонажей, лишних сюжетных линий и лишних локаций. Все действие происходит либо в одном доме, либо в другом, либо между домами на улице. И исключительно в тесном кругу этих двух несчастливых супружеских пар. И сама по себе любовная страсть, возникшая между двумя угнетенными скверным насильным браком одинокими женщинами (одна потеряла дитя, другая бездетна), совсем не является ключевой и фокусом повествования как содержательным, так и эмоциональным. По мере того, как медленно и осторожно происходит духовное и физическое сближение героинь, в красочных скрупулезных деталях раскрывается серо-коричневый, измазанный и провонявшийся если не забитой скотиной и потрохами, то неприязнью и отвращением быт.

В этой беспросветной обыденщине, как описывает зрителю часто склоняющаяся над листами бумаги Эбигейл (которая пишет то письма возлюбленной, то интимный дневник, а то вовсе будто строчки-послания в никуда, в ненаступившее и еще долго-долго не приходящее далекое будущее), доводится свежевать кровоточащие тушки, заготавливать яблоки на зиму, есть на завтрак сухари и сушеную макрель, замыкаться в экзистенциальной хандре и боли при тщетных попытках оживить замерзшие клювики не пережившей снежную бурю домашней птицы.

Смотрите легально на MEGOGO

Можно заметить, что скромные и неприглядные Дайер и Эбигейл носят темные, невзрачные одежды, тогда как чуть более зажиточные (как-никак у них на ферме есть наемные помощники) Финни и Талли часто появляются в светлом. И тем очевиднее на контрасте с белой одеждой их скрываемая от постороннего взгляда накапливающаяся чернота: давно поселившийся в доме и браке страх, предчувствие и ожидание жестокой кульминации и плачевной развязки. И кстати, если Финни показан и впрямь образцовым детищем патриархата, бездушным, варварским и деспотичным, то заслуживающий, но лишенный любви Дайер – скорее, такая же жертва социальных законов, как и его несчастная жена.

Символистскими атрибутами, предметами-аллегорией этой истории являются календарь и географический атлас. На экране постоянно мелькают даты, дни недели и дни месяца, от зимы до лета, от 1856-го до живущей в воображении героинь современности, когда две женщины, две партнерши, две матери смогут свободно любить и вести за руку дочь… А на накопленные девяносто центов Эбигейл покупает в лавке атлас. Возможно, ей кажется, что на карте, в одной из множества-множества точек, есть заветное место, куда можно сбежать и где можно обрести сокровенное тихое счастье. Но еще не настало то время, когда на карте появится подобное место.

Анастасия Лях