На американском кабельном канале Spike стартовал сериал «Мгла» (или «Туман») – новое прочтение одноименной повести Стивена Кинга, по которой Фрэнк Дарабонт в 2007 году выпустил одноименный фильм. Очевидно, что сюжет телешоу выходит далеко за рамки первоисточника и полнометражной версии. К тому же авторы ссылаются не только на Кинга, но и на польского фантаста Станислава Лема.
«Вы словно смотрите ее, обняв за плечо подругу или друга. И без труда можете представить себе вторую серию» – говорил Кинг о своей повести. Именно «смотрите», а не «читаете», потому что «Мгла» – едва ли не самое кинематографичное произведение писателя. А представить вторую серию действительно было нетрудно, так как рассказ обрывался довольно внезапно, выдавая намек на возможное рассеивание адского облака, но не давая конкретных ответов. Создатели шоу представили не только вторую серию, но и третью, четвертую, пятую, шестую, седьмую, восьмую, девятую и десятую.
Действие сериала тоже разворачивается в небольшом провинциальном городке. Но отличается первой же сценой. Вместо отца семейства, который спорит с ворчливым соседом из-за упавшего вследствие грозы дерева, а затем отправляется вместе с маленьким сыном в местный супермаркет, мы видим солдата, который приходит в себя посреди леса и не помнит, кто он такой и что с ним произошло. Рядом с ним сидит немецкая овчарка. «Наверное, ты – мой пес», – неуверенно размышляет растерянный армеец. После чего видит, как по лесу стелется густой туман. И в этот туман забегает беспокойно гавкающая собака, но уже через пару секунд лай затихает, и герой обнаруживает оторванную голову и окровавленные останки.
Сериал куда глубже погружается в жизнь сонного городка. Причем ни один из персонажей не выступает главным действующим лицом, как отец с сыном в оригинале. Здесь все функционируют на равных правах. Отец и мать, которые воспитывают девочку-подростка, пытаясь уберечь ее от ошибок, неприятностей и соблазнов пубертатного возраста. Тинейджер-гей, затравленный консервативным деспотичным отцом. Сын шерифа, чувствующий себя не только звездой школьной футбольной команды, но и звездой в принципе (что, впрочем, не делает его сходу плохим парнем). Добрый пожилой бородач и его пожилая жена, любительница бабочек и садоводства. Наркоманка с темным прошлым, заколовшая вилами мужика, напавшего на нее в коровнике…
Сцена за сценой авторы демонстрируют косность города и его жителей. Мать девочки увольняют с должности школьной учительницы, потому что ее предмет – сексуальное воспитание – аморален (на самом же деле город не может простить учительнице ее собственную бурную молодость, когда она вела весьма разгульный образ жизни). Отец не может смотреть на собственного сына, потому что тот подкрашивает глаза и не скрывает нетрадиционную ориентацию. У дома школьницы, заявившей об изнасиловании на вечеринке, тут же появляется надпись «шлюха».
Персонажей много, и соответственно, когда наступает туман, действие рассредоточивается по разным местам, в которых скапливаются отдельные группы героев. В фильме Дарабонта мы понятия не имели, что произошло с женой и дочерью Дэвида Дрейтона, оставшимися дома. И здесь авторы, казалось бы, тоже разводят учительницу и мужа, но при этом никто из них не переживает катаклизм (или апокалипсис) за кадром. Вместо супермаркета – торговый центр. Вместо «за кадром» – церковь, второе место сосредоточения обывателей.
В свое время литературные критики упрекнули Кинга в том, что он толком не разъяснил природу тумана, оставив читателей теряться в догадках: то ли это секретный проект военных под названием «Стрела», связанный с ядерными испытаниями и экспериментами, вызвавшими чудовищные мутации; то ли действительно кара Господня; то ли вообще метафора любой нежданной напасти, которая провоцирует в людях все плохое, в частности, агрессию, религиозный фанатизм, эгоизм и безумие. А может, туман – это олицетворение человеческой слепоты, пелены на глазах, сквозь которую мы не видим друг друга по-настоящему, не можем разглядеть истинную суть, а распознаем лишь силуэты, которым приписываем фальшивое содержимое и искривленное, трафаретное, схематичное содержание?
По словам Кинга, образ набожной фанатички, которая решает принести кого-нибудь в жертву, чтобы задобрить разгневавшегося Всевышнего, ему навеяли воспоминания из детства, когда приходилось посещать воскресную школу, где твердили, будто врунов и онанистов ждет ад (а это довольно неприятно, учитывая, что все врут, как говорил доктор Хаус, и все онанируют). В сериале нет сумасшедшей миссис Кармоди, но возникает термин «черная весна», отсылающий к десяти казням египетским. А старушка, обожающая природу и всякую живность, в третьей серии заявляет, что увидела Бога, и это явно не к добру.
Беда провоцирует наихудшие человеческие качества. Например, ксенофобию и расизм (вдобавок к эгоизму, фанатизму, полоумию и враждебности). И когда кто-то в торговом центре озвучивает гипотезу о террористической биохимической атаке, тут же крайним становится незаметный (до этого момента) сотрудник арабской внешности.
Некоторые рецензенты писали, что повесть «Мгла» со второй половины уподобляется хоррорам категории «бэ», где отвратительные гигантские жуки, пауки и моллюски жрут массовку налево-направо. Собственно, немалый кусок картины Дарабонта тоже куда больше походил на ширпотребный ужастик, нежели на что-то психологическое, аллегорическое, изобличающее. То есть с одной стороны, «Мгла» действительно склонялась к нише Direct-to-video (сразу на видео), с другой – рифмовалась с культовыми хоррорами 50-х, в которых ядерные испытания пробуждали доисторических монстров («Годзилла», «Чудовище с глубины 20 000 саженей»).
Сериал же Кристиана Торпа сразу заявляет о своей претензии. Претензии не называться вторым сортом и претензии на уличение социальных пороков. И сразу обещает другой финал. И не тот убийственный, шокирующий, трагичный, что был у Дарабонта. И не тот открытый, неопределенный, дающий призрачную надежду на спасение, что был у Кинга. То есть некий третий вариант.
Создатели шоу вообще не ограничиваются одним Кингом. Мы видим явные намеки на «Туман» Джона Карпентера (который, к слову, вышел с повестью «Мгла» в один год), где герои как раз укрывались в церкви от проклятия, пришедшего на город вместе с густым туманом. И еще больше намеков на «Солярис» Станислава Лема, где таинственный инопланетный туман материализовывал самые большие страхи и самые заветные желания, воплощал иллюзии и фантомы, в частности, воскрешал из мертвых любимых и близких людей, вернее, создавал их точные копии, которые, естественно, были чем-то иным, чем-то обманчивым и пугающим.
Кристиан Торп помнит о том, что Кинг ссылался на технохорроры 50-х, и поэтому в свою очередь ссылается на «Черное зеркало». Технологии оборачиваются против нас самих и выводят на поверхность наши самые темные стороны. Чудовища за стеклом магазина – это витрина. Только неясно, кто тут зевака-прохожий, заглядывающий внутрь извне, а кто манекен. Или это современный киноэкран, на котором разворачивается слишком реальная виртуальная реальность. Или это зеркало, в которое смотрим, пугаемся, а приглядевшись, узнаем родные черты. И пелена с глаз спадает.
Анастасия Лях
