Речь не о лучших черно-белых фильмах всей цветной эпохи. Иначе в список, безусловно, попали бы «Список Шиндлера», «Бешеный бык», «Бойцовая рыбка», «Собачье сердце»… Речь именно о монохромных картинах нового времени, условно двадцать первого столетия. Хотя и в таком, более узком, контексте наш нерезиновый рейтинг не сумел вместить многие хорошие ленты. Например, «Настройщика» Муратовой, «Трудно быть богом» Германа, «Кофе и сигареты» Джармуша, «Милую Фрэнсис», «Плезантвиль», «Девушка возвращается одна ночью домой», испанскую «Белоснежку», «Роль» Лопушанского, «Дорогие товарищи» Кончаловского, мульт «Франкенвини» Бертона… Но все же мы отметили наилучшее, на наш скромный взгляд.
Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите наш проект
Артист (The Artist, 2011)
Блестящая современная стилизация под немое кино 1920-30-х годов. Причем французская стилизация под немое голливудское кино. Плавно переходящая из романтической комедии в экзистенциальную трагикомедию история падения звезды: популярного актера немой эпохи, у которого возникает паническая фобия из-за наступления звуковой эры. До тех пор, пока в одной из кульминационных сцен в кадре не появляется звук (в кошмарном сновидении главного героя, где падение перышка сотрясает воздух пронзительным грохотом), «Артист» смотрится не стилизацией под немой фильм, а подлинно немым фильмом, удивительно хорошо сохранившимся до наших дней. Жан Дюжарден блистает в этой картине так же жемчужно, как его «голливудская» улыбка.
Новая работа Дэвида Финчера не просто мастерски стилизована под Голливуд 1930-40-х, под его так называемый «золотой век» (только тут уже речь идет именно о художественной стилизации, не о стремлении взаправду походить на фильм, снятый почти столетие назад), она впивается в Голливуд зубами, выворачивает наизнанку его кухню и закулисье. Байопик о дерзком, смелом, вольнодумном, остром на язык сценаристе-бунтаре-алкоголике Германе Манкевиче, размашистый образ которого свободно, ярко и бесцеремонно (в хорошем смысле слова) воплотил Гари Олдман, и о создании сценария к великому «Гражданину Кейну», который с первых же сцен хочется растащить на цитаты, Финчер, конечно, снял не столько для зрителей и даже не для киноманов, сколько для непосредственно вовлеченных в сферу: критиков, коллег, киноисториков и академиков. Но снял с огромной любовью и к киноискусству (не кинобизнесу), и к покойному отцу, написавшему сценарий «Манка» много лет тому назад (считаем, Джеку Финчеру должны вручить посмертный «Оскар»). Так что не получить удовольствие от этой картины, которая по прошествии лет, возможно, станет такой же культовой, как сам «Гражданин Кейн», решительно невозможно.
Холодная война (Zimna wojna, 2018)
Эту любовную ретро-трагедию польский режиссер Павел Павликовский посвятил своим родителям, история которых, собственно, и послужила вдохновением. Так что фильм получился глубоко личный и интимный, помимо того, что безукоризненно стильный, красивый, щемящий, похожий на прекрасно звучащую, но бесконечно грустную по содержанию песню, от которой что-то сильно сжимается в груди. Главные герои, он и она, страстно и бесповоротно влюбляются на фоне раздираемой холодной войной Польши 1950-х годов, разделившей людей на просоветских и прозападных. Герой и героиня изначально совершенно разные по происхождению, характеру, мировоззрению. Настолько разные, что несовместимые. И обреченные на вечную муку: и вместе быть не могут, и порознь неспособны существовать. Так глобальная политико-экономическая холодная война сужается до размеров их собственной чувственной холодной войны, переживающей поочередные пики и падения.
Малкольм и Мари (Malcolm & Marie, 2021)
Американская камерная пьеса, разыгранная на двоих в духе французской новой волны, ставит на повестку дня не только вражду внутри любви, не только вражду между мужчиной и женщиной, которые любят и ненавидят так, будто эти глаголы являются синонимами, не только взаимно причиняемую боль, извечную спутницу близости, но и вражду внутри творчества, а конкретно кинематографа, разрывающегося между искусством и бизнесом, между амбициями и служением, между клише и новаторством. Действие разворачивается в одной квартире в течение одной ночи. Красивые герои, он и она, режиссер и актриса, творец и муза, возвращаются домой после премьеры фильма и вместо того, чтобы спокойно поесть макароны с сыром, заняться дежурным (впрочем, не вполне дежурным, но приподнятым на волне эйфории от успеха киноленты) сексом и завалиться спать, пускаются в колючие, токсичные, выматывающие выяснения отношений, которые грозят закончиться громко хлопнувшей дверью или даже убийством… или мужественной готовностью встретить еще один новый день вместе. Зендая и Джон Дэвид Вашингтон не только ярко, харизматично лицедействуют и пластично двигаются в кадре, но и просто роскошно выглядят.
И снова камерность, и снова два героя. Но тут уже совсем не про любовь. Эстетский аллегорический хоррор Роберта Эггерса, разворачивающийся в 1890-х годах, рассказывает о смотрителе маяка и его молодом помощнике, которые испытывают неприязнь друг к другу и оказываются на месяцы замкнуты на безлюдном островке, где происходит шизофреническая чертовщина. Уиллем Дефо и Роберт Паттинсон составили неожиданный и неожиданно гремучий тандем: контрастный, щетинистый, наэлектризованный, неистовый. А Эггерс завуалировал древнегреческую мифологию под дурно пахнущий натурализм и ужасы немецкого экспрессионизма.
Доброй ночи и удачи (Good Night and Good Luck, 2005)
Эта режиссерская работа Джорджа Клуни посвящена американскому телевидению 1950-х годов. Холодная война, эпоха маккартизма и рассвет телевещания как новейшего, прогрессивного способа доносить до простого народа правду и менять политические реалии в лучшую сторону (да, именно с этого начиналось телевидение, не то что сегодня). В центре сюжета – противостояние смелого, честного, этичного интеллектуала-журналиста, его команды и системы американского ура-патриотизма, устроившей «охоту на ведьм». На переднем плане сдержанно и благородно блистает Дэвид Стрэтэйрн, а на вторых ролях поддерживают мужскую красоту и элегантность этой ленты сам Клуни и Роберт Дауни.
Ида (Ida, 2013)
Еще одна черно-белая работа Павликовского. История молодой неискушенной монахини, которая с самого детства росла в монастыре и совсем не познала мир за его стенами, разворачивается в Польше 60-х годов. Девушка Анна, которая в действительности оказывается еврейкой Идой, узнает тайну своего происхождения и отправляется на поиски могилы родителей, убитых во время Холокоста. Путешествие скромной, наивной, несмышленой, молчаливой героини, похожей на слепого котенка, в итоге выливается не только в познание истинной себя, но и познание мирской жизни: музыки, танца, вкуса губной помады, алкоголя, флирта, секса… Это искушение, которое либо сломает веру, либо укрепит, необходимо ей для окончательного выбора судьбы. Минималистичная, утонченная, деликатная картина отсылает к работам шведского арт-гения Ингмара Бергмана, пик творчества которого пришелся как раз на 60-е. Операторский ракурс, намеренно помещающий персонажей в низ кадра и оставляющий над их головами слишком много пустого пространства, содержит непосредственно саму идею фильма: дилемму между находящимися внизу мирской суетой, мелкими плотскими удовольствиями и возвышающейся наверху духовностью, легкой, чистой и прозрачной, как воздух, но, как и воздух, пустой, ничем не заполненной.
Один из лучших фильмов Франсуа Озона (или даже лучший), явно выбивающийся из остальных работ режиссера, известного своими провокациями, исследованием сексуальности и изящной французской сатирой. «Франц» – послевоенная история любви (в значении человеколюбия), заменившей ненависть, и история примирения. По окончании Первой мировой субтильный французский солдат приходит на могилу погибшего на фронте немца Франца, после чего знакомится с родителями убитого и красивой невестой, преждевременно ставшей вдовой. Постепенно настороженное отношение к загадочному гостю, как к вчерашнему врагу, трансформируется в искренние симпатию и привязанность. И даже кажется, что француз может заменить немецким родителям мертвого сына, а немецкой невесте – мертвого жениха. Антивоенный «Франц», выполненный в подчеркнуто импрессионистской манере (неслучайно в сюжете упоминаются живописец-импрессионист Эдуар Мане и поэт-импрессионист Поль Верлен), говорит о примирении «врагов», примирении народов, примирении с правдой и реальностью. Немца, воевавшего с французами, зовут Франц. Француз, воевавший с немцами, испытывает к мертвому немцу Францу нежность и трепет, граничащий с гомосексуальностью. Правда, на этот раз открытый гей Озон из напрашивающейся нетрадиционной близости делает обманчивую видимость, такую же обманку, как в случае с картиной Мане «Самоубийца», которая ложно выглядит как просто прилегший на кровать юноша. Через обман герои принимают правду. Через любовь лишаются ненависти. Этот переход Озон делает таким же мягким, плавным, как обращение цветного кадра, с которого начинается повествование, в монохром.
Небраска (Nebraska, 2013)
Это роуд-муви Александра Пэйна, режиссера «Потомков» и «На обочине», такое же седовласое, лысеющее, полоумное, взъерошенное, как силуэтный профиль Брюса Дерна на постере, рассказывает о старом отце-пьянице на пороге Альцгеймера и взрослом сыне, между которыми не наилучшие отношения, что отправляются в автомобильное путешествие по штату Небраска, где в одном из городов старика якобы ожидает миллион долларов, выигранный в лотерею. Естественно, суть истории не в миллионе, который с самого начала представляется фикцией, а в примирении сына и родителя, которые, кажется, только благодаря этой поездке по-настоящему узнают и начинают любить друг друга. Снятая на пленку «Небраска» густо припорошена пылью, как и автомобильные дороги американского Среднего Запада. Слой пыли, которая в монохроме так же отчетлива и преисполнена кружащего медленного танца, как в луче света, постепенно сдувается, обнажая нежность и душевность и самого рассказа, и его очень простых героев.
Вечное возвращение (2012)
Последний фильм Киры Муратовой кажется умышленно лишенным сюжета и так же осознанно (постановщица знала, что делает последнюю картину) подытоживает ее оторванное от реальной жизни сюровское, причудливое и одновременно горько-иронично-честное творчество. Мозаичная лента состоит из повторяющихся кинопроб, в которых разные актеры и разные тандемы разыгрывают одну и ту же сцену, извечный сюжет о мужчине и женщине. Разная манера, разные интонации, разные голоса… но одни и те же раз за разом повторяющиеся реплики и мизансцены. Муратова сняла свой заключительный фильм о кино и о жизни, где вечные сюжеты повторяются по кругу, снова и снова, снова и снова, бесконечной спиралью, отличаясь оттенками и тонкими нюансами. И смысл не в самих историях, но именно в тонкостях. Как смысл черно-белого кино порой заключается не в сторителлинге, а именно в отсутствии цвета.
Анастасия Лях
Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите наш проект
Читайте также:
Самые тяжелые фильмы в истории кино
Лучшие артхаус фильмы в истории
Подписывайтесь на наши страницы в соцсетях:
- facebook — facebook.com/goodkino
- YouTube — youtube.com/c/kinowar
- Instagram — instagram.com/kinowar.com.ua
- twitter — twitter.com/kinowar_com
- Telegram — t.me/kinowarcom