Да-да, наша новая подборка касается именно сексуальных фильмов, а вовсе не эротики. В чем разница? Сексуальной может быть даже та картина, в которой нет ни секса, ни оголенных тел. Порой куда более сексуальным, чем секс, может быть намек. Или запрет. Или фантазия. А платье или чулок могут быть сексуальнее обнаженной натуры. Словом, предлагаем десятку самых возбуждающих фильмов, просмотр которых повышает температуру, вызывает мурашки, провоцирует желание и все такое.
С широко закрытыми глазами (Eyes Wide Shut, 1999)
Последний фильм Стэнли Кубрика, главные роли в котором исполнили тогда еще супруги Том Круз и Николь Кидман, – мистическая исповедь на тему потаенных сексуальных фантазий. Все жены и все мужья, все любящие и преданные друг другу люди так или иначе, рано или поздно устают, либо скучают в отношениях. И это нормально. И фантазировать о сексе с другими – тоже нормально. Героиня Кидман однажды рассказывает супругу, как поймала на себе взгляд случайного незнакомого моряка и погрузилась в воображаемый флирт и воображаемую измену. В ответ на провокацию жены персонаж Круза пускается в ночную прогулку Нью-Йорком, полную всевозможных соблазнов, пиком которых становится старомодная оргия в замке, где все совокупляются, пряча лица под венецианскими масками. На этой оргии героя, проникшего на ритуал обманным путем, ожидает разоблачение. Страх быть уличенным во лжи, страх обнажить лицо, лишившись защитной маске (подлинный стыд испытывает не тот, кто оказался в толпе голым, а тот, кто в безликой и безымянной толпе рассекретил свою личность), – подсознательный страх быть уличенным в измене. Кого-то он сдерживает, кого-то нет. Сексуальность последнего шедевра Кубрика – в тонкости грани между сексуальной фантазией и желанием воплотить фантазию в жизнь. Воплощение может оказаться грязным, пошлым, предательским. Но оставаясь лишь воображением и блажью, похоть вполне простительна, изящна и пикантна.
Зови меня своим именем (Call Me by Your Name, 2017)
В этой солнечной и вкусной гей-мелодраме нет традиционной гомосексуальной драмы о том, как общество не принимает альтернативную любовь. Здесь вообще речь о другом. О том, что есть жизнь реальная, а есть сладость скоротечного блаженства вроде упоительного курортного романа, который навсегда останется в воспоминаниях и будет до самой старости вызывать приятный трепет. Персонажи Арми Хаммера и Тимоти Шаламе, влюбленные друг в друга, не демонстрируют на экране откровенный гей-секс. Этого и не нужно. Романтическое притяжение между ними гораздо сексуальнее, чем прямолинейное соитие. Ну и конечно же, пик плотской чувственности – сцена, в которой герой Шаламе эякулирует в мягкий, спелый персик, а герой Хаммера затем жадно впивается и откусывает эту мякоть.
Жизнь Адель (La vie d’Adèle, 2013)
Некоторые критики (и даже сама автор графического романа, по которому снят фильм) назвали эту лесбийскую мелодраму порнографической за десятиминутную (или около того) сцену натуралистичного лесбийского секса. А мы назовем картину Абделатифа Кешиша одной из самых сексуальных в истории кинематографа. Но вовсе не за эту сцену. А за честность и страсть, искренность и надрыв близости и влюбленности героинь в исполнении Леа Сейду и Адель Экзаркопулос; за ранимость и обреченность первого любовного опыта; за умение режиссера показать на экране любовь физиологично и поэтично одновременно. Возможно, прозвучит странно и «нездорово», но разрумяненная от переизбытка горьких эмоций, вся в соплях и слезах от столкновения с первым любовным разочарованием, совсем юная, совсем ребенок, захлебывающаяся первой болью расставания Адель даже сексуальнее, чем упомянутая десятиминутная сцена.
Портрет девушки в огне (Portrait de la jeune fille en feu, 2019)
Тот случай, когда старомодно небритые женские подмышки куда сексуальнее, чем по-современному выбритое все. Впрочем, сексуальность этой картины, конечно же, не только в том кадре, где актриса Адель Энель в постельной сцене естественно запрокидывает руку, обнажая пучок темных волос. И даже не в том кадре, где героиня Ноэми Мерлан ставит на промежность возлюбленной зеркальце, глядя в которое рисует свой автопортрет любимой на вечную память. Сексуальность здесь обволакивает зрителя задолго до непосредственного секса. С завитков на обнаженном затылке, с которого начинается знакомство художницы с девушкой, чей портрет ей нужно нарисовать втайне от самой натурщицы. С сексуального напряжения между портретисткой и моделью. И с заведомой обреченности наметившихся пунктиром отношений на разлучный конец. И едва ли «Гроза» Вивальди, единственный музыкальный аккомпанемент этой киноистории, когда-либо звучала более чувственно и исступленно.
Секретарша (Secretary, 2001)
Это одна из самых чудаковатых, одна из самых романтических и одна из самых сексуальных лав-стори в истории кино. Мэгги Джилленхол играет стеснительную, замкнутую мазохистку, режущую себе ляжки, которая после выписки из больницы устраивается секретаршей к загадочному мистеру Грэю (умопомрачительно сексуальный Джеймс Спейдер), который заставляет девушку печатать исключительно на печатной машинке (никаких компьютеров), сильно ругает за ошибки и вообще оказывается явственным садистом, то есть идеальной «второй половинкой». Но добиться любви мистера Грэя совсем непросто (вероятно, сочинительница нелепого бульварного БДСМ-чтива про любовь студентки Анастейши и миллиардера мистера Грэя при создании образа последнего вдохновлялась персонажем Спейдера, но непростительно его опопсовила). Сцена, где босс приказывает секретарше встать на четвереньки и приспустить трусы, а затем одной рукой хлещет ее по заднице, а другой онанирует, вполне могла бы выглядеть пошло или смехотворно, или нескладно, или наигранно, или дешево, или манерно, или как скетч из порнофильма, но режиссер Стивен Шейнберг сделал ее необычайно чувственной, пикантной, гривуазной, похожей на щекотку интимных мест, то есть способной вызвать одновременно и улыбку, и оргазм.
Мечтатели (The Dreamers, 2003)
Формально эта работа Бернардо Бертолуччи, впервые раскрывшая миру сексуальность Евы Грин, – конечно, эротика. Практически все действие происходит в стенах одной парижской квартиры, за окном которой бушуют социальные волнения (студенческие демонстрации конца 60-х), либо в стенах синематеки. Главным героям (девушке, парню и брату девушки) нет абсолютно никакого дела до революции. Они живут в своем мире, у них – своя революция. Инцест и секс де труа оскандалили «Мечтателей» примерно так же, как сцена со сливочным маслом оскандалила другую тоже преимущественно камерную и преимущественно эротическую ленту Бертолуччи «Последнее танго в Париже». Но в действительности инцест, половая связь между родственниками, здесь не столько буквальный, сколько фигуральный. И происходит он между самим сексом и родственным ему кинематографом. Герои экспериментируют с желаниями тела и бесконечно проигрывают сцены из кино, вторя желаниям души. Все, чем они занимаются, – кино и секс, которые становятся единым целым. Такой вот половой акт синефилии.
Автокатастрофа (Crash, 1996)
В этом признаются (даже самим себе) очень немногие, но извращение бывает чертовски сексуальным: будоражащим, манящим, притягательным. Не в реальном мире, нет. Но в мире фантазий. И в мире кино, конечно же, – главной фантазии двадцатого и пока что двадцать первого века тоже. А режиссер Дэвид Кроненберг – безусловно, один из главных арт-извращенцев современности (впрочем, все его главные творческие извращения пришлись на 90-е). В чем еще мы стыдимся себе признаться? В том, что смерть и разрушение тоже дико сексуальны. Опять же не в рутинной действительности, но в художественной альтернативе. «Автокатастрофа» – эпатирующая история людей, получающих сексуальный кайф от ДТП. Причем поцарапанный бампер – не в счет. Надо, чтобы машина вдребезги и чтобы участники аварии получили явные увечья, а не отделались синяками и ушибами. Нездорово? Да. Но ведь и правда сексуально. По крайней мере в том виде, в котором это преподнесли автор романа, режиссер-экранизатор, композитор и актеры во главе с опять же Джеймсом Спейдером (если мы будем делать подборку актеров с самым сексуальным амплуа, то Спейдер ее возглавит).
Стыд (Shame, 2011)
Майкл Фассбендер играет сексоголика, который регулярно пользуется услугами проституток, постоянно смотрит порно и мастурбирует несколько раз на день. Даже на работе в офисе он дрочит либо в кабинете под столом, либо в кабинке туалета. Он болен, безусловно. Так как заняться просто нормальным сексом с девушкой после свидания у него не получается. И причиной тому, судя по всему, нездоровые отношения с сестрой (Кэри Маллиган), которая вызывает в нем не совсем братскую любовь. Герой не позволяет себе запретную близость, и эти воздержание и осознание невозможности девиантных отношений провоцируют сексоголизм. Но об этих подоплеках зритель лишь догадывается. Сценарист и режиссер Стив МакКуин ничего не разжевывает и вообще не занимается фрейдизмом. В первую очередь его интересует голая эмоция, давшая картине ее лаконичное и емкое название. Практически весь фильм герой Фассбендера неистово трахается (с кем-то или с собственной рукой, неважно) и всякий раз этого не явно, но литофанически стыдится. Трахается и стыдится. И это очень сексуально.
Искупление (Atonement, 2007)
Иногда для головокружительной сексуальности фильма достаточно одной-единственной паруминутной (или даже менее того) сцены. И опять же совсем необязательно, чтобы в кадре кто-то что-то оголял. В мелодраме Джо Райта «Искупление» (не просто мелодраме, но мелодраме с финальным твистом, хотя сейчас не об этом) такая сцена есть. На тридцать шестой минуте героиня Киры Найтли в роскошном изумрудном платье, задрав подол, впивается губами в губы персонажа Джеймса МакЭвоя и занимается с ним страстным, стремительным, долго вынашиваемым сексом. Пока в комнату не заходит маленькая Сирша Ронан, не только обломавшая этот конкретный кайф, но и переломавшая героям всю жизнь.
Пикник у Висячей скалы (Picnic at Hanging Rock, 1975)
О смыслах и метафорах этой совершенно гипнотической картины, поставленной в жанре мистического, полусновиденческого антидетектива, можно говорить очень-очень долго, но сейчас остановимся лишь на ее сексуальной компоненте (о содержании и аллегориях читайте здесь). Под конец пуристической викторианской эпохи в живописных пейзажах дикой и свободной от грубого человеческого вмешательства австралийской природы, противостоящей застегнутому на все пуговицы британскому порядку и британскому колониализму, во время пикника у Висячей скалы бесследно исчезают три ученицы и одна учительница консервативного колледжа для девочек, насаживающего подопечным «хорошие манеры» светского, цивилизованного европейца, причем зачастую тираническими методами. На скале в некой полудреме происходит ритуал высвобождения и освобождения. Высвобождения либидо, высвобождения из общественных тисков, освобождения от стесняющих, сжимающих предметов: перчаток, шляпок, чулок и наконец корсетов. Это соблазнительное пошаговое обнажение, не доходящее до буквальной наготы, преисполнено деликатной формы первобытностью, почти дикарством, протестным вызовом. Но безоговорочная сексуальность «Пикника…» не в стриптизе посреди скалистых гор, а в соглядатайстве этого неумолимо прекрасного, волнующего, дурманящего, дивного обряда и в сохранении черты. Девственность здесь остается девственной, белизна одежд остается белой, чистота остается чистой. Раскрепощение духа и плоти не марается в приземленную грязь, но остается в чертогах сна, фантазии, поэзии и недомолвки.
Анастасия Лях
Читайте также:
Топ 10 фильмов, замешанных на сексе
10 фильмов, в которых актеры занимались сексом по-настоящему
10 лучших режиссеров эротического кино
10 актрис, которым нравится обнажаться на экране
Подписывайтесь на наши страницы в соцсетях:
- facebook — facebook.com/goodkino
- YouTube — youtube.com/c/kinowar
- Instagram — instagram.com/kinowar.com.ua
- twitter — twitter.com/kinowar_com
- Telegram — t.me/kinowarcom
