Уточним сразу: в этой подборке нет фантастических фильмов, пеплумов и комикс-экранизаций. И нет фильмов с элементами фэнтези, где фэнтезийность лишь вспомогательна, а основной жанр принципиально другой, как, к примеру, ромком «День сурка», комедия «Маска» или экзистенциальная мелодрама Вуди Аллена «Полночь в Париже». И еще мы не стали включать «Властелина колец» и «Гарри Поттера», потому что их лидерство в данном жанре слишком очевидно и пребывает вне всякой конкуренции. А вот гений Гильермо дель Торо, Хаяо Миядзаки и раннего Тима Бертона мы, безусловно, вспомнили, и не один раз.
Фантастические звери и места их обитания (Fantastic Beasts and Where to Find Them, 2016)
В этом приквеле-спин-оффе поттерианы по сценарию все той же Джоан Роулинг действие переносится из Англии в довоенный Нью-Йорк со всеми вытекающими атмосферными и ментальными явлениями, а главными действующими лицами являются уже не дети, но взрослые. Фантазийная Америка 1930-х скомбинирована из реального исторического антуража и четко упорядоченного института колдовства, в которые врывается по-ребячески хаотичный и беспечный магозоолог из заокеанского Хогвартса Ньют Скамандер. То есть, с одной стороны, вырисовывается совершенно новый мир магии и волшебства; с другой – множество аллюзий и пересечений, стиль и манера изложения, та же педантичная и перфекционистская детализация несуществующей вселенной снова переносят зрителя в чарующий и увлекательный микроклимат «Гарри Поттера», где магия настолько живая, естественная, убедительная, что даже самый взрослый скептик или самый скептически настроенный взрослый готов нырнуть с головой в это детективно-сказочное приключение, полное загадок, твистов, саспенса, дивных умилительных зверушек и невероятных величественных созданий, романтики, противостояния и эдакого винтажно-чародейского фэшна.
Эдвард Руки-ножницы (Edward Scissorhands, 1990)
Ранний Тим Бертон и молодой Джонни Депп – одно из самых ярких и самых эпатажных творческих соединений в истории американского кино. Готично-романтическое фэнтези «Эдвард Руки-ножницы» переосмысляет историю доктора Франкенштейна и его чудовища на новый лад: эксцентричный, трагикомичный, светлый и гуманистический. Здесь чудовище не изгоняется обществом, но наоборот, социализируется, обращает «врожденный» недостаток (ножницы вместо человеческих рук) в достоинство (как и предыдущий фильм нашего топа, эта лента полна фэшна, только в данном случае стилист-парикмахерского) и даже находит подлинную любовь, причем не невесту Франкенштейна, а обычную милую златовласую американку, способную оценить внутреннюю красоту и большое сердце.
Сонная лощина (Sleepy Hollow, 1999)
Еще одно кино-союз Бертона и Деппа, ставшее культовым и любимым для многих-многих фанатов. Тоже готичное фэнтези, но куда более мрачное, кровавое (не всерьез, конечно, но с бертоновским гротескным юмором) и склоняющееся не столько в лав-стори (хотя здесь она тоже есть), сколько в детективный хоррор с эффектным разоблачением хитросплетенной тайны. Вольная экранизация рассказа Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной лощине», который в свою очередь основывался на немецкой сказке, записанной Карлом Музеусом. Действие начинается в Нью-Йорке на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого столетий. Главный герой – молодой констебль Икабод Крэйн, который свято верит в науку и скептичен ко всему антинаучному, суеверному, необъяснимому, сверхъестественному. Начальство посылает его в дремучий провинциальный городок под названием Сонная лощина расследовать серию жестоких убийств-обезглавливаний. Там Крэйн не только найдет убийцу, но также обретет любовь, расшифрует загадку из собственного прошлого, убедится в силе науки, но вместе с тем удостоверится, что потустороннее тоже существует. А в финале красиво выпадет пушистый белоснежный снег как символ новизны и очищения от предрассудков, невежества и в то же время недоверия, и на порог ступит новый век.
Сказка сказок (Il racconto dei racconti, 2015)
Итальянский постановщик Маттео Гарроне экранизировал несколько рассказов из сказочного бароккового сборника неаполитанского фольклориста Джамбаттисты Базиле. И это, можно сказать, эдакое противоядие Диснею, противопоказанное детям, но способное пощекотать эрогенные зоны взрослой киноманской публике. Здесь Сальма Хайек жадно пожирает сырое сердце морского чудовища, Тоби Джонс выращивает гигантскую блоху размером с хряка, похотливый Венсан Кассель занимается страстным сексом с уродливой старухой, влюбившись в ее ангельский голос, а уродливая старуха в свою очередь, во что бы то ни стало желая стать юной красавицей, сдирает с себя кожу живьем. Эти сказки шокируют, возбуждают и, конечно, поучают, как и положено хорошей, умной сказке, и предлагают совершенно новый волшебный мир: жесткий, щетинистый, суровый, ничего не дающий просто так, ни принца, ни полцарства, ни молодость, ни красоту, ни хэппи-энд.
Лабиринт Фавна (El laberinto del fauno, 2006)
Именно с этого аллегорического фэнтези, получившего три технических «Оскара» (за операторскую работу, декорации и грим), начался большой голливудский путь мексиканского режиссера Гильермо дель Торо. Как и предыдущая картина дель Торо «Хребет дьявола», «Лабиринт Фавна» погружает в мрачную атмосферу военной Испании, где установился фашистский режим Франко. Главная героиня, девочка Офелия (которой уготована погибель, как и шекспировской утопленнице), живет в темной и жестокой реальности, терпя нелюбовь лютого отчима, натурального монстра, беспощадного командира карательного отряда. И однажды она сбегает от своей действительности в волшебный мир, где в лабиринте обитает двурогий строгий, но справедливый Фавн, обещающий бессмертную прекрасную жизнь принцессы вместе с добрым отцом-королем (родной отец Офелии погиб на войне), если девочка сумеет выполнить три задания. Реальность, в которой отчим-капитан преследует, пытает, убивает партизан-повстанцев, постоянно ассонирует с фантазией Офелии, где та сталкивается то с гигантской жабой, то со слепым бледнокожим монстром, глаза которого лежат на блюдце. Причем оба мира одинаково страшны и негостеприимны. «Лабиринт Фавна» – один из самых ярких фильмов на тему «ребенок и фашизм» и на тему эскапизма. И один из немногих фильмов, где финал можно охарактеризовать как «счастливая трагедия», которая больше «счастливая» или больше «трагедия» в зависимости от готовности зрителя поверить в магию.
Форма воды (The Shape of Water, 2017)
А в этой картине, которую можно назвать фантасмагорической лав-стори, Гильермо дель Торо использовал второстепенный образ из своего же «Хеллбоя» и мотив из научно-фантастического романа Александра Беляева о любви между девушкой и человеком-амфибией, «морским чудовищем». Действие «Формы воды» разворачивается в Балтиморе в 1960-х годах на фоне холодной войны между США и СССР. Главная героиня – работающая в научной лаборатории уборщица, одинокая немая женщина, мечтающая о любви так же, как Амели Пулен, только с меньшим энтузиазмом, регулярной мастурбацией и продиктованной возрастом (и «дефективностью») разочарованностью. Фильм и о том, что любая «дефективность» (неважно, немота это или жабры с рыбьей чешуей) – это в действительности особенность и уникальность, и даже, возможно, «божья печать». И о том, что нет одиночества как приговора, и каждому уготована своя половинка, просто не каждому удается ее отыскать. И о гуманизме, конечно же, которого, увы, все меньше в людях, но полно в живой природе. И о красоте: внутренней, внешней (какой бы специфичной она ни была), красоте подлинного долговынашиваемого чувства. А еще эта лента может похвастаться одной из самых романтических сцен в истории кино: эпизодом, где героиня Салли Хокинс, заткнув щели тряпками, заполняет ванную комнату своей маленькой уютной квартирки над кинотеатром водой до самого потолка, чтобы в этом импровизированном аквариуме прильнуть к своему возлюбленному.
На границе миров (Gräns, 2018)
Стилистику этого шведского фэнтези можно назвать фэнтезийным реализмом, а сам режиссер картины Али Аббаси определил ее жанр как «очень европейский фильм». В этом переосмыслении скандинавской мифологии и скандинавского фольклора, повествующего о горных духах троллях, лесных существах, что живут в гармонии с природой, но в дисгармонии с человеком, естественность визуальных эффектов и актерского перевоплощения поражает настолько, что кажется, создатели фильма и впрямь отыскали в закромах девственной скандинавской природы истинных троллей или йотунов и уговорили тех сняться в кино. Сюжет основан на новелле Юна Айвиде Линдквиста, автора вампирского бестселлера «Впусти меня». Главная героиня – женщина, работающая в пограничном контроле и отличающаяся исключительным нюхом (причем буквальным) на нарушения. Сама же она всю жизнь чувствует отстраненность и дискомфорт из-за непохожести на других людей. Но однажды, на границе, героиня видит, вернее вынюхивает нарушителя, к которому испытывает родственное притяжение… Сюжетная граница цивилизации и дикой природы, правды и небылицы ассонирует с жанровой границей фэнтези и реалистичной драмы. В этой без преувеличения уникальной картине, которую действительно не с чем сравнить, и впрямь все находится на границе миров. На границе авторского и жанрового кино. На границе искусственности кинематографа, предлагающего оторванный от реальности вымысел, и его натуральной, истинной, достоверной, аутентичной магии.
Убить дракона (1988)
Советский режиссер Марк Захаров не единожды прибегал к фантазийным аллегориям. И в фильмах «Обыкновенное чудо», «Тот самый Мюнхгаузен», «Дом, который построил Свифт». И конечно же, в притче «Убить дракона» по мотивам пьесы Евгения Шварца, которая стала его последней режиссерской киноработой. Здесь фигурируют персонажи, стопроцентно относящиеся к жанру фэнтези: рыцарь, дракон, нуждающаяся в спасении от дракона девушка/ принцесса. Но за внешней сказкой, довольно мрачной, злой и жесткой, стоит неутешительное размышление на тему человеческой природы, неспособной, да и не желающей быть по-настоящему свободной ни при каких обстоятельствах, даже если откуда ни возьмись придет отважный, благородный рыцарь и убьет терроризирующего всех дракона. Потому что народ, как ни парадоксально, рад быть угнетаемым и терроризируемым, по-другому он жить не знает как.
Унесенные призраками (Sen to Chihiro no kamikakushi, 2001)
Гений Хаяо Миядзаки, маэстро аниме, состоит в том, что при создании удивительных волшебных миров для детей, полных дивных вымышленных существ, в итоге образуется вселенная, в которую с головой ныряет взрослый, рациональный зритель, причем последний не может ни оторваться, ни насытиться, требует еще, еще, еще… Миядзаки – японский Льюис Кэрролл, в руках которого сказка превращается в головоломку, философию, психологию, математику, историю, политику… Умные персонажи Миядзаки начисто лишены инфантильности, и эта их половозрелость души и разума не всегда по зубам не то что ребенку, но даже великовозрастному зрителю. За «Унесенными призраками», где обычная девочка попадает в магические купальни, подконтрольные бабе-яге, и пытается расколдовать родителей, что превратились в свиней, прочитываются и проблемы экологии, и проблемы потребительства, и влияние американщины и капитализма на японскую культуру. А за приключениями с участием мальчиков-драконов, духов, ведьм, усатых шестируких банщиков… прочитывается история взросления, строгая, но фантастически захватывающая.
Ходячий замок (Hauru no ugoku shiro, 2004)
Еще один фэнтезийный шедевр Миядзаки – «Ходячий замок» (именно с него были срисованы города на колесах в научной фантастике «Смертные машины», а сам замок в свою очередь, по словам режиссера, основывался на классической избушке на курьих ножках из русских сказок). История простой и неприметной, но волевой и сильной девушки, которая встречает статного красавца, волшебника и сердцееда и параллельно справляется с проклятием, что сделало из нее дряхлую старуху, на первый взгляд отдает сексизмом (у Миядзаки часто героини показаны самыми обычными, обладающими скромной внешностью, а герои-юноши – красивыми и грациозными, магами или магическими существами), но в действительности все наоборот: и «Ходячий замок», и «Унесенные призраками» – сказки, наполненные феминизмом, где хрупкие, изящные, измученные наложенными чарами герои нуждаются в заботе, помощи, спасении, а сильные героини способны спасти и себя, и этих тонких и нежных мужчин. Очень современно. Вполне в духе сегодняшней эпохи капитально женского кино.
Анастасия Лях
